Удовлетворение
потребности в воспроизведении музыки, которому служит аудиотехника, не кажется
предметом первой необходимости. Тем не менее в любом потребительском обществе
этому служит весьма развитая индустрия. Она включает в
себя сотни заводов и фирм, тысячи брэндов и марок, десятки журналов, тысячи
магазинов-салонов, специализированные масс-медиа, систему многих периодических
ярмарок и десятки тысяч людей, занятых в этом секторе рынка.В точном соответствии с
началом формирования у нас общества потребления, которое можно датировать серединой
90-х гг., все эти компоненты приходят на наш рынок или возникают на нем.
"В
1973 году Хирояши Кондо решил возродить термин "high fidelity" и стал
одержим идеей воспроизведения музыки — ее души и плоти. Экстремальное
проявление этой одержимости — усилитель "Gaku-On" — плод кропотливого
ручного труда с серебрёнными проводами, пропущенными через алмазные волочильные
доски, который Хирояши делал самолично. На это ушли месяцы, а цена готового
продукта достигла 252 500 долларов. (За первый квартал этого года было продано
три усилителя.) Полная линейка "Audio Note", включающая все
компоненты и имеющая ни с чем не сравнимое звучание, стоит 440 000
долларов".
Это фрагмент рекламного
текста, опубликованного по-русски в одном из специализированных "глянцевых"
аудиожурналов, выходящем довольно крупным тиражом. И этот текст говорит о
некоторых очень важных социальных феноменах. И прежде всего — о начале
формирования в России (пока преимущественно в Москве и Петербурге) общества
потребления.
Мы и попытаемся рассмотреть
некоторые закономерности и особенности функционирования такого типа социальной
организации на примере этого одного сравнительно небольшого фрагмента данного
глобального процесса — а именно, рынка аудиотехники.
Удовлетворение
потребности в воспроизведении музыки, которому служит аудиотехника, не кажется
предметом первой необходимости. Тем не менее в любом потребительском обществе
(а это не только Европа и США, но и Япония и другие страны, где можно говорить
об этом типе общества) этому служит весьма развитая индустрия. Она включает в
себя сотни заводов и фирм, тысячи брэндов и марок, десятки журналов, тысячи
магазинов-салонов, специализированные масс-медиа, систему многих периодических
ярмарок и десятки тысяч людей, занятых в этом секторе рынка. Какие деньги
вращаются на этом рынке, можно судить по приведенной выше цене на комплект
аппаратуры фирмы "Audio Note" (хотя это, конечно, точка экстремума).
В точном соответствии с
началом формирования у нас общества потребления, которое можно датировать серединой
90-х гг., все эти компоненты приходят на наш рынок или возникают на нем.
Достаточно сказать, что в настоящее время практически на любом журнальном лотке
в Москве можно увидеть (и приобрести) 4 (!) специализированных (исключительно
на аудиотехнике) глянцевых журнала, выходящих с периодичностью 1-2 раза в
месяц; каждый из них насчитывает 100-200 страниц. В Москве же — пока
преимущественно здесь — уже давно работает около десятка крупных дилеров
аудиоаппаратуры с несколькими сетями магазинов, которые специализируются на так
называемой "бюджетной" технике — $ 200-500 за отдельный компонент (то
есть за усилитель, проигрыватель, пару колонок и т. п.). Кроме того, существуют
полтора десятка небольших магазинов-салонов, специализирующихся преимущественно
на более дорогой технике, где можно купить и ту линейку "Audio Note"
за $ 440000 и, например, колонки "B&W Nautilus" (цена $ 42000,
вес с подставкой 110 кг, в форме раковины). Или, например, усилитель
швейцарской фирмы DNM за $ 8000 в полупрозрачном корпусе из черного акрила. И
т. д. и т. п.
Это кажется, на первый
взгляд, явным ИЗБЫТКОМ (запомним это слово) предложения и потребления.
На второй взгляд можно
рассмотреть некие условия особо благоприятствовавшие такому буму аудиотехники в
90-х в России, вернее, в Москве и Петербурге. Вспомним, что чуть ли не большую
часть советской интеллигенции составляли инженерно-технические работники, ИТР.
Это была именно интеллигенция с достаточно высокими (или, по крайней мере,
широкими) культурными запросами, совмещающая высокий уровень технического
образования с навыками обращения с техникой (техникой в узком смысле). И именно
на пересечении этих двух сфер (культурной и технической) и лежит аудиотехника,
которая есть воспроизведение музыки техническими средствами. Поэтому многим, я
думаю, до сих пор много что говорят такие названия как: бабинные магнитофоны
"Маяк" и "Ростов"; усилители "Прибой" и
"Амфитон"; колонки "Radiotechnika" S-90; проигрыватели
пластинок "Вега" и "Арктур". И еще: рассвет советской
аудиотехники (когда эти технические устройства мог позволить себе едва ли не
каждый) приходится на начало 70-х — лишь незначительно отставая от
"золотого века аудиотехники", который на Западе датируют 60-ми. Это о
том, что СССР не так уж был оторван от глобальной социальной динамики.
Несколько
теорем
Надо сказать, что
аудиожурналы не следует рассматривать как всего лишь пространные каталоги
товаров. Как раз чуть ли не большая часть их материалов посвящена подробному
обсуждению "метафизики" звука, музыки, восприятия звука и музыки, и
"метафизике техники". В этих теоретических построениях можно выделить
несколько основных теорем.
Теорема музыки
В музыке присутствует
"нечто", некий Икс, который не может быть измерен и выражен в научных
формулах, но который и придает музыке то, что называется ее
"волшебством". Вот характерная цитата (все нижеприводимые цитаты
являются очень характерными для дискурса аудиожурналов и были взяты практически
наугад, почти что на первой открывшейся странице, они выражают
"бэкграунд" аудиотеории и могут быть продолжены до бесконечности;
поэтому я не привожу фамилии авторов): "Музыкальная информация это
динамический четырехмерный континиум... Система для записи и воспроизведения
музыки должна перенести этот континуум в комнату прослушивания и честно
воспроизвести в ней оригинальное музыкальное представление. Измерительные
приборы могут подтвердить, что преобразования континуума осуществлялись линейно
и точно, в соответствии с ограниченным числом параметров. Увы, приборы и
математические модели, которыми мы пользуемся, не способны учитывать
спонтанность и эмоциональное содержание, которые жизненно присущи музыке"
(Аудиомагазин, 2000, № 2, с. 17). "Музыкальное произведение пропитано
эмоциями, ассоциациями, которые по полочкам не разложить, метром не
измерить" (Аудиомагазин, 1998, № 1, с. 86).
Теорема техники
Существуют технические
устройства для записи и воспроизведения музыки, которые обладают
"нечто", неким Иксом, который делает их способным донести до
слушателя "волшебство" (Икс) музыки. Это особое качество аудиотехники
тоже не может быть выражено в объективно измеряемых технических параметрах, но
явно присутствует в них и делает их столь ценными (в обоих смыслах этого слова:
"Вообще хорошо звучащая аппаратура не может иметь "народную"
цену" (Аудиомагазин, 1996, № 4, с. 22). "Еще в начале восьмидесятых
разработчики аудиотехники "неожиданно" поняли, что электрические
параметры аудиотехники (коэффициент гармоник, уровень шума, выходная мощность и
т. д.), измеренные с помощью приборов, не имеют прямого отношения к ее
музыкальности или достоверной передаче того, что было записано в студии"
(Hi-Fi & Music, 1998, № 3, с. 52).
Эта теорема распадается
на две подтеоремы: (1) аналоговая аппаратура (проигрыватели виниловых
пластинок)/цифровая аппаратура (проигрыватели компакт-дисков); (2)
электровакуумные лампы / транзисторы. Мы не будем вдаваться здесь в технические
подробности — важно здесь для нас то, что обе эти подтеоремы тоже обращаются к
понятию неуловимого, но явно присутствующего "нечто", Икс — то есть
некоего ИЗБЫТКА. Можно поэтому не стараться понять, что такое электровакуумная
лампа и что такое цифро-аналоговый преобразователь, достаточно прислушаться к
теме "что-то такое есть в музыке и аппаратуре, какой-то Икс", к теме
"избытка". И эта тема ясно звучит в дискурсе аудиоэкспертов.
Итак, только аналоговая
запись способна донести Икс музыки: "Цифровой метод записи в виде нулей и
единиц противен самой природе звука, имеющего в своей основе довольно сложную
волновую структуру. И по той же причине аналоговый метод записи адекватен
музыке, так как волновая структура сохраняется. Цифра неизбежно помещает музыку
в инородную ей среду, из которой затем она же пытается музыку реанимировать,
переводя обратно в аналоговую форму. Как вы думаете, что будет с человеком,
если его поместить в среду, скажем, из жидкого гелия? Как ни странно, если
смотреть снаружи, ничего не изменится. Кроме того, что человек умрет. То же
самое делает цифровая запись с музыкой, нарушая ее тончайшую временную,
динамическую, с позволения сказать, энергетическую структуру, выхолащивая из
нее эмоциональный заряд, заложенный исполнителем" (Салон Audio Video,
1997, №9-10, стр. 32).
Точно так же только
электровакуумные лампы способны сохранить Икс (избыток) музыки, потому что в
них (в отличие от транзисторов) есть свой собственный Икс (они устарели, они
дороги, они хрупки, у них есть масса недостатков — но они ЗВУЧАТ). Так гласит
вторая подтеорема: "Хорошие ламповые усилители ОТ ПРИРОДЫ наделены
способностью обращаться с музыкальным сигналом бережно и нежно"
(Аудиомагазин, 1998, № 3, с. 56. Курсив мой. — В. С.-А.). "Не вдаваясь в методические
подробности и не пытаясь найти объяснение наблюдаемым явлениям, предлагаю для
обсуждения результаты моих экспериментов. 1. Лампа в сравнении с транзистором
лучше передает разнообразие интонации, особенно нежность, теплоту,
интимность" (Аудиомагазин, 1995, № 3, с. 71).
Надо сказать, что
преимущество ламповой и аналоговой техники над цифровой и транзисторной не
является аксиомой. У данной теоремы есть масса категорических противников. И
опять-таки, нам не надо решать эту проблему, нам важно то, что и сторонники транзисторов
прибегают к апелляции к избытку, к Иксу: "Вот два одинаковых по цене и
конструкции транзисторных усилителя, но в одном что-то такое есть и он
"звучит", а в другом этого Икса нет и он не "звучит""
— вот типичная оценка аудиоэксперта. "И, несмотря на все недостатки
транзисторов, приличный усилитель сделать можно, пример тому — линейка
аппаратов "Krell". А бывает и наоборот: из таких же транзисторов
делают устройства, которые лучше и не вспоминать. Иными словами, проблема не в
транзисторах как таковых, в ЧЕМ-ТО ДРУГОМ" (Аудиомагазин, 1998, № 1, с.
81. Курсив мой. — В. С.-А.).
Принципиально важное
уточнение
Заметьте, я не имею
ввиду показать, что продавцы путем сложных рассуждений "впаривают"
покупателям под видом уникальной аппаратуры простые коробки с проводами (в духе
"треста, который лопнул" или О. Бендера; хотя в рекламных стратегиях
нередко и этот прием используется). Нет, анализируемый дискурс — это вовсе не
УЛОВКА, это, скорее, СИМПТОМ. И анализируя этот симптом, мы можем понять
некоторые закономерности того образования (я не вкладываю в это понятие
никакого "патологического" смысла, "образование" — это
специфическое устройство), того социально-культурного образования, которое
называется потребительское общество и в котором — надо себе в этом признаться —
мы уже живем (ведь каждый из четырех аудиожурналов выходит тиражом в не один
десяток тысяч экземпляров, при том что аудиотехника это, как уже говорилось,
лишь небольшой фрагмент рынка потребления).
Лакан и усилитель
"Gaku-On"
Итак, музыка обладает
некоторым Иксом, некоторым неуловимым "чем-то", что может быть
передано только особой техникой "высокой верности". Эту особую
технику тоже отличает от просто аппарата для воспроизведения звуков некоторое
неуловимое отличие, свой Икс, за который и надо платить эти избыточные деньги.
Потому что продается
здесь именно способность этой особой техники сохранить и передать эту особость
музыки, этот Икс музыки. Здесь два этих "неуловимых, но явно
присутствующих Икса" совмещаются и должны дать (и дают!) слушателю/покупателю/потребителю
"НЕЧТО ТАКОЕ", за что он готов платить годами поисков "системы
своей мечты" и многими тысячами долларов.
Необходимо сделать,
наконец, решающий ход в данных теоретических построениях. Итак. Настойчивым и
чуть ли не главным рефреном дискурса аудиожурналов (а также аудиодилеров и
аудиопотребителей) является предположение/утверждение, что в некоторых образцах
аудиоаппаратуры — которую мы производим, которую мы ищем, которую мы покупаем —
присутствует никогда не уловимый, но явно наличествующий там Икс: способность
“звучать” и доставлять нам ни с чем не сравнимые чувства.
Так вот, “никогда не
уловимое”, но совершенно явно присутствующее "нечто" — это точное
определение того, что Лакан называл единственным основанием нашего существования,
ядром Реального, придающим нашему существованию устойчивость — но всегда и
неизбежно ускользающего от попыток выразить его (это ядро) в любом языке (в
сетях означающих, в Символическом). Другое имя для этого ядра нашего
существования — НАСЛАЖДЕНИЕ. (Говоря о Лакане, я опираюсь главным образом на
реконструкцию Жижека (С. Жижек. Возвышенный объект идеологии. М., 1999),
поскольку Семинары, на которых Лакан анализирует категорию наслаждения, мне в
настоящий момент недоступны; но я склонен доверять этой жижековской
реконструкции. В конце концов и впрочем, в данном контексте вполне достаточно и
авторитета самого Жижека.)
Мы здесь не имеем
возможности вдаваться во все подробности этого фрагмента крайне сложной и
рафинированной теории Лакана (которая, впрочем, вполне успешно работает в своем
терапевтическом приложении, подтверждая так свою эвристичность). Но, отметив,
как удивительно совпадает дескрипция Лаканом/Жижеком НАСЛАЖДЕНИЯ и дескрипция
идеала аудиоиндустрии — выделим несколько аспектов концепта наслаждения,
которые впрямую касаются дискурса и практики аудиоиндустрии.
1. Наслаждение надо
отличать от УДОВОЛЬСТВИЯ. Наслаждение (по Лакану и Жижеку) это удовольствие
перешедшее за рубеж, вышедшее за все пределы (коснувшееся Реального) и поэтому
уже причиняющее страдание, боль — наслаждение в определенном смысле слова
травматично. Это "парадоксальное удовольствие, причиняемое
неудовольствием" (Жижек, указ. соч., с. 202). Скажем, оргазм — это
удовольствие, но представим себе бесконечный оргазм, который не может быть
прекращен и поэтому уже причиняет страдание, это и будет физиологический образ
наслаждения (как интуитивно мы можем согласиться с понятием невыносимого
страдания, так надо согласиться с интуицией невыносимого наслаждения).
2. В диалектике трех порядков
— Реального, Воображаемого и Символического — парадоксальность Реального
состоит в следующем. С одной стороны, оно есть последнее основание устойчивости
и самого существования мира; с другой — "Реального не существует":
его невозможно выразить в любых языковых построениях (в Символическом). Как
только символическое (поле означающего) соприкасается с Реальным, это поле
становится несоразмерным самому себе, пористым, перфорированным. Реальное это
то, что не может быть символизировано, его присутствие в поле означающего, в
поле символического может быть определено только по дырам и возмущениям в этом
поле.
3. В поздней теории
Лакана Реальное получает имя "наслаждение" (jouissance):
"Реальное par excellence и есть НАСЛАЖДЕНИЕ" (Жижек, указ. соч., с.
166.). В подражание Лакану можно сказать, что "наслаждение это опыт
Реального". Другими именами такого наслаждения являются понятия das Ding,
Вещь и objet petit a. Реальное, наслаждение, objet petit a, другими словами,
это нечто явно присутствующее, но никогда неуловимое, невыразимое — и
одновременно в этой диалектике присутствия/отсутствия задающее и определяющее
гомеостаз всего "существующего". И опять-таки очень
"симптоматично", что это "нечто" было названо Лаканом
ВЕЩЬЮ.
Это конспективное и
поверхностное изложение лаканизма (подробности см. в поздних семинарах Лакана и
книгах Жижека) вовсе не призвано посвятить читателя в тайны лакановской теории,
но, повторюсь, указать на явное и симптоматичное совпадение концепта
"наслаждения" и некоторых излюбленных тем и понятий аудиоиндустрии.
Поэтому просто еще раз выделим эти параллели.
1. Наслаждение это не
удовольствие, оно травматично и симптоматично.
2. Наслаждение не может
быть сформулировано, выражено, символизировано. Мы никогда "не находим
слов", чтобы его описать.
3. 3. Но это
"нечто" (Икс, das Ding, objet petit a — Вещь) очевидно присутствует
и, более того есть ядро — то, "на чем все держится".
Что соответствует этим
общетеоретическим положениям в дискурсивных практиках аудиоиндустрии?
1. О чем ПРОГОВАРИВАЕТСЯ,
сама не замечая того, аудиоиндустрия устами своих журналов — так это о том, что
главным предметом потребления здесь является не что иное, как наслаждение.
Бесконечный спор, ведущийся из журнала в журнал, из номера в номер, о том, что
есть это "нечто" аудиоаппаратуры и музыки и как его выразить в цифрах
и формулах — это спор о том, как выразить реальное наслаждение в терминах
символического.
2. Так что — с точки
зрения лаканизма — он (этот спор) никогда не может быть окончен. Более того,
само его ведение и продолжение является одной из составляющих этого
поставляемого и продаваемого аудиоиндустрией наслаждения (и покупаемого
потребителем). И проблема типа: "Никто не знает, почему серебро звучит
лучше, и в тоже время, при прочих равных условиях, оно звучит лучше"
(Аудиомагазин, 1998, № 5, с. 79) — всегда останется без решения. (Способность
манить, но всегда ускользать и одновременно составлять смысл нашего
существования — идентификацию — это определение ПОТРЕБЛЕНИЯ и по Бодрийару, см.
напр., статью А. Приепы в этом же номере.) Никто не знает, почему звучание
аппаратуры улучшается, если так, а не иначе воткнуть вилку в розетку и
подключить соединительные кабели не справа налево, а слева направо
("...процессы, не поддающиеся рациональному объяснению..." (Stereo
& Video, 1997, № 12, с. 176)) — но поиски этого ускользающего идеала и
составляют наслаждение АУДИОФИЛА.
Надо признаться, что в
значительной мере в данном исследовании я опирался на свой личный (чувственный)
опыт. Собрав в результате очень долгих проб и ошибок "систему своей
мечты" (основанную, кстати, на ламповом усилителе) я был вынужден через некоторое
время распродать ее, поскольку наслаждение, причиняемое ею, стало после
определенного момента невыносимым, стало причинять неудовольствие.
Вспомним, что отличие
до-потребительских обществ от общества потребления (другое его название
"общество всеобщего благосостояния") в том, что при консьюмеризме
товары потребляются не для удовлетворения потребностей, а для выстраивания
особых связей с социокультурной средой. Это может быть социальная идентификация
— но у этого процесса есть и другие составляющие. Приобретая тот или иной
товар, я не только покупаю еще один кубик в конструкцию своей
самотождественности — одновременно я покупаю НАСЛАЖДЕНИЕ. Но если вспомнить,
что в поздней теории Лакана наслаждение понимается как "последнее"
основание нашей идентичности, то все связывается в один узел.
Теперь можно понять,
что значат и что маркируют утверждения типа: "Еще в начале восьмидесятых
разработчики аудиотехники "неожиданно" поняли, что электрические
параметры аудиотехники (коэффициент гармоник, уровень шума, выходная мощность и
т. д.), измеренные с помощью приборов, не имеют прямого отношения к ее
музыкальности или достоверной передаче того, что было записано в студии".
Это значит, что общество удовлетворения потребностей (когда мне нужен
определенный товар с определенными техническими параметрами) сменилось
консьюмеризмом, когда мне нужен уже не просто проигрыватель компакт-дисков, но
товар, который пообещает мне "нечто", сиречь наслаждение и обречет
желать недостижимого — но всегда манящего — полного удовлетворения моих
потребностей: "Если вы претендуете на абсолют, альтернативы аналогу
[проигрывателям виниловых пластинок]... быть не может" (Салон Audio Video,
1997, № 9-10, с. 33). Обратите внимание на это "быть не может" —
разве это не парафраз лакановского "не существует"?
В потребительском
обществе мы стараемся потребить не что иное, как избыток, тот всегда
ускользающий Икс, который и есть само наслаждение — самое Реальное, что есть в
мире, и самое недостижимое в нем. Это такое общество, которое видит Реальное
воплощенным не в чем ином, как в ОБЪЕКТЕ ПОТРЕБЛЕНИЯ, в das Ding, в ВЕЩИ, так
сказать, в "объекте маленькое а потребления". Общество потребления —
это общество Вещей, Вещей как инкарнации недостижимого, но обсессивного
наслаждения. Недаром Лакан обращается к понятиям Вещи и Наслаждения в своей
поздней теории, когда консьюмеризм во Франции, как и во всех остальных
культурах Запада, уже окончательно сложился. Общество потребления это общество
возжелавшее Реального и пустившееся в поиски, которым нет конца, поиски
возможности ПОТРЕБИТЬ, наконец, Реальное. Но эта погоня за недостижимым (по
определению) и составляет суть социального гомеостаза при консьюмеризме. Об
этой погоне за недостижимым, за избытком, за Реальным, за наслаждением вопиет
радикализм аудиоиндустрии — то, что называют в отличие от hi-fi (high fidelity,
высокая верность, точность) — High-end Audio. В аудиоиндустрии примеров тому
несть числа — собственно, именно этим она и торгует. Серебро пробы 0.99999
(кабели Kimber). К одной из моделей лампового усилителя фирмы Quad прилагается
пара белых перчаток, только в них можно прикасаться к этому изделию. Серебряные
провода, пропущенные через алмазные волочильные доски для усилителя Gaku-On и
сама его цена. Соединительные кабели ценою в тысячи долларов и мраморные
подставки для этих кабелей. Проигрыватель виниловых пластинок Nottingham
Analogue ценою в $ 50 000, собранный из брусков дерева, бывших некогда частью
остова судов 17-го века. Подставка под аппаратуру Mana 6 Tier Amp Stand за $
1080. Любой, кто откроет любой из аудиожурналов, продолжит этот ряд до
бесконечности.
Надо еще сказать, что
эта очарованность Вещью, даруемым (вменяемым, причиняемым) ее наслаждением,
иногда выходит на поверхность особенно явно. И тогда за теоремой "хорошая
аппаратура нужна, чтобы хорошо слушать хорошую музыку" робко формулируется
власть самой Вещи, то, что Вещь нужна только для себя самой и не для чего
другого. Жижек пишет, касаясь еще одной инкарнации наслаждения, идеологии:
"Идеология служит исключительно своим собственным целям, и не чему больше
— а именно такое определение Лакан и дал НАСЛАЖДЕНИЮ" (указ. соч., с. 89).
Не музыка, а сама Вещь, вот что дает наслаждение, аудиовещь служит
исключительно своим собственным целям и не чему больше: "Эти соображения
скорее робкое напоминание о том, что "живое" звучание очень
переменчиво и подчас оказывается несовершенным и маловыразительным, поэтому
едва ли стоит его канонизировать" (Аудиомагазин, 1998, № 4, с. 75.).
"Даже виртуозно выстроенный концертный звук имеет нехайэндовские,
неучтенные факторы: более грубая конструкция и стыковка аппаратуры, хаос
отраженных и поглощенных волн, фидбэк между микрофонами, адаптерами и спикерами
и, конечно, длинный и неравномерный путь сигнала по разным кабелям. Не говоря
уж об отсутствии вибропоглощающих подставок или развязки акустики с полом
посредством шипов. Концерты необходимы — и мы будем их анализировать. Но
по-настоящему музыку мы слушаем дома" (High End Review. Приложение к
журналу Stereo & Video, 1997, № 5, с. 3.). Еще одно мое (личное в том
числе) наблюдение состоит в том, что У АУДИОФИЛА НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ЛЮБИМОЙ МУЗЫКИ.
Музыка отвлекает внимание на себя, она мешает сконцентрироваться на звуке
аппарата, насладиться всеми его нюансами, богатствами, его вкусом и
послевкусиями; иными словами, музыка мешает наслаждаться Вещью.
Хотя наслаждение Вещью
может быть замечено и в самой музыке, важно не столько ведь аппаратура, одежда,
пища и т. д., а наслаждение. Так, любопытно, что после второй мировой войны, в
строгом временном соответствии со становлением потребительских обществ,
возникает и очень широко распространяется движение аутентизма — исполнения
музыки прошлого на аутентичных инструментах, с помощью забытых или отвергнутых
древних приемов звукоизвлечения, с до-баховским музыкальным строем и т. п.
Очень симптоматично, опять-таки, что материалы об аутентизме весьма часты в
ведущем российском органе аудиофильства; как уже можно догадаться по ссылкам,
это журнал "Аудиомагазин". Вполне корректным выглядит предположение,
что аутентизм это еще один способ "ухватить", выразить, дать,
сформулировать то "нечто" музыки, которое концентрирует в себе
наслаждение. Обратиться к корням, к подлинному — "Аутентичное"
практически точный синоним "Реального" - и насладиться той
"вещью" музыки, которая там мерцает. Что отличает аутентичное
исполнение музыки от модернизированного? Конечно, наслаждение — мы легко узнаем
его следы, когда услышим, что в аутентичной музыке есть нечто трудно выразимое
словами, но дарующее ни с чем не сравнимые ощущения; аутентичная музыка
практические ничем (особенно на ухо дилетанта) не розниться от
модернизированной, но нечто неуловимое ее все же отличает.
Повторюсь. Я не считаю,
что это "впаривание", и ни капли не иронизирую над белыми перчатками
и т. п. Уловка и обман вкупе с избыточным накоплением "новых богатых"
— это атрибуты общества удовлетворения потребностей. Радикализм потребления и
его утопичность — это то, то обеспечивает гомеостаз потребительского общества.
Но гомеостаз и утопия это две силы, которые задают целостность любого типа
социальной организации. Я вовсе не имею ввиду морального порицания, когда
показываю, что за пространными и возвышенными рассуждениями о Музыке таиться
"низменное" наслаждение Вещью. Поэтому я вижу свою задачу в том,
чтобы попытаться описать одну из составляющих этого общего механизма
социального устройства. И в том, что эта одна из составляющих является
"наслаждением Вещью" для меня нет ничего, что требовало бы
"порицания" и "излечения".
Симптомы наслаждения
потреблением можно, присмотревшись, увидеть едва ли не везде. Любой потребитель
компьютеров Macintosh, автомобилей Jaguar или, одежды от Vivian Westwood
(примеры можно продолжать), может сказать: да, эти вещи не каждый назовет
красивыми, они порой неудобны, для Мака не найти программ, он необщителен с РС,
его ремонт дорог, Jaguar жрет слишком много бензина, его ремонт разорителен,
одежда от Westwood похожа на обноски — НО ЧТО-ТО В ЭТИХ ВЕЩАХ ЕСТЬ ТАКОЕ, от
чего отказаться невозможно и мы выговариваем (как на кушетке): "Да, это
Вещь!".
Трудно назвать вещь,
которая не обещала бы при определенных условиях наслаждение субъекту
потребительского общества, общества обсессии наслаждением и утопии потребления
Реального: везде есть свой High End — посуда, соковыжималки, отдых, мебель,
иголки или, например, чай. Вот статья о High End чае (до $ 600 за килограмм):
"Но не только химическим процессам обязан высококлассный чай своими
волнующими свойствами. Как и хорошее вино, он рождается в тайне, вкус его
невозможно предугадать или спрогнозировать. И он всегда дарит нам наслаждение
высшей пробы" (Коммерсант-daily, 25 августа 1998, с. 6.).
"Нечто" (тайну) и наслаждение — вот что производит, расфасовывает и
продает эта индустрия.
Впервые опубликовано в:
Логос. 2000. №4.
Комментариев нет:
Отправить комментарий