Наоми Кляйн. Новый цифровой курс: высокотехнологичная антиутопия в эпоху коронавируса

За последнее время начала вырисовываться некоторая вполне логичная доктрина по противодействию пандемии. Назовём её «новым цифровым курсом». Это будущее гораздо более высокотехнологично, чем всё то, что было создано во время предыдущих стихийных бедствий. Это будущее, в котором наши дома уже никогда не будут исключительно личным пространством. Благодаря технологиям высокоскоростной связи они станут для нас также школой, кабинетом врача, спортзалом и — если так распорядится государство — тюрьмой.

В среду, 6 мая, во время ежедневного брифинга по поводу коронавируса унылую физиономию Энди Куомо, которую мы лицезрели на экранах в течение нескольких последних недель, на мгновение озарило нечто наподобие улыбки.

«Мы готовы ко всему, — разошёлся Куомо. — Мы — жители Нью-Йорка, и в этом наша честь, и мы гордимся этим. Мы понимаем, что перемены не просто неизбежны — они, на самом деле, благоприятны, если проводить их правильно».

К этому неожиданному приливу красноречия губернатора вдохновил Эрик Шмидт, бывший генеральный директор компании Google, который присоединился к брифингу по видеосвязи и объявил, что он возглавит правительственную комиссию, которая займётся преобразованием городской жизни Нью-Йорка после эпидемии с упором на интеграцию высоких технологий во все сферы деятельности.

«Приоритетными направлениями в нашей работе, — говорил Эрик Шмидт, — выступают телемедицина, дистанционное обучение и технологии широкополосной связи… Нам нужно искать такие решения, которые могут быть применены уже сегодня и развиты завтра, нам надо использовать технологии, чтобы сделать жизнь лучше». Если бы не было никаких сомнений в том, что намерения бывшего директора Google исключительно благие, то к его изображению на экране следовало бы пририсовать позолоченные ангельские крылышки за спиной.

Всего лишь днём ранее Куомо объявил, что подобное же соглашение с целью разработки «умной системы образования» заключено с фондом Билла и Мелинды Гейтсов. Назвав Гейтса «визионером», Куомо заявил, что пандемия коронавируса создала «такие исторические условия, в которых мы можем воплотить в жизнь и развить идеи [Гейтса]… все эти школы, все эти аудитории — для чего это всё нужно, когда у нас есть современные технологии?» Вопрос этот из уст губернатора прозвучал, очевидно, риторически.

За последнее время, хотя и не сразу, начала вырисовываться некоторая вполне логичная доктрина по противодействию пандемии. Назовём её «новым цифровым курсом». Это будущее гораздо более высокотехнологично, чем всё то, что было создано во время предыдущих стихийных бедствий. Оно в великой спешке строится прямо сейчас, пока ещё нагромождаются горы трупов, и в рамках этого подхода несколько прошедших недель физической изоляции рассматриваются не как экстренные меры, вызванные суровой необходимостью с целью спасти человеческие жизни, а как действующая лаборатория, в которой испытывается долгосрочное (и крайне прибыльное) бесконтактное будущее.

Ануджа Соналкер, генеральный директор компании Steer Tech из Мэриленда, разрабатывающей решения для автоматической парковки, недавно кратко охарактеризовала новые тенденции, к которым привела пандемия. «Идеи бесконтактных технологий, не требующих участия человека, без сомнения, носятся в воздухе, — сказала она. — Человек представляет собой биологическую угрозу, машина же — нет».

Это будущее, в котором наши дома уже никогда не будут исключительно личным пространством. Благодаря технологиям высокоскоростной связи они станут для нас также школой, кабинетом врача, спортзалом и — если так распорядится государство — тюрьмой. Разумеется, для многих из нас эти самые дома сделались постоянным рабочим местом и развлекательным центром ещё до пандемии, а слежка за соседями «по району» процветала и до того. Однако на пути к тому будущему, которое сейчас спешно строится, все эти тенденции получают заметное ускорение.

Это будущее, в котором для привилегированных слоёв населения почти всё будет доставляться на дом — либо виртуально, с использованием потоковых и облачных технологий, либо же физически при помощи беспилотных автомобилей или дронов. Это будущее оставит без работы множество учителей, врачей и водителей. В нём не понадобятся ни наличные, ни кредитные карты (что будет сделано под предлогом борьбы против вируса), там почти не будет общественного транспорта, а живое искусство практически сойдёт на нет. Всем будет якобы управлять «искусственный интеллект», в действительности же общество будет держаться на десятках миллионов безымянных тружеников, запрятанных на складах, в центрах по обработке данных, на фабриках по модерации контента, в потогонных цехах по производству электроники, в шахтах по добыче лития, на индустриальных фермах, на мясоперерабатывающих заводах, а также в тюрьмах, где они окажутся беззащитными перед лицом как болезни, так и сверхэксплуатации. Это будущее, в котором каждый наш шаг, каждое наше слово и все наши связи можно будет отследить и вычислить благодаря невиданному ранее уровню сотрудничества между государством и технологическими гигантами.

Если всё это выглядит знакомо, то потому только, что ещё до пандемии нам продавали  подобного рода будущее, управляемое приложениями и основанное на свободном заработке, ради удобства, надёжности и подчёркивания собственной индивидуальности. Однако многие из нас проявляли беспокойство. Мы беспокоились по поводу ненадёжности, низкого качества и неравной доступности телемедицины и онлайн-обучения. По поводу того, что беспилотные автомобили сбивают пешеходов, а дроны-доставщики разбиваются вместе с грузом (иногда падая прямо на людей). По поводу того, что технологии определения местоположения и торговля по безналичному расчёту лишают нас неприкосновенности частной жизни. По поводу того, что беспринципность социальных сетей отравляет нашу информационную среду и подрывает душевное здоровье наших детей. По поводу того, что технологии «умного города», напичканного датчиками, вытесняют собой местное самоуправление. По поводу хороших рабочих мест, которые пропадают. По поводу плохих рабочих мест, которые создаются.

Однако более всего мы беспокоились по поводу того, что демократия окажется под угрозой из-за той власти и того богатства, каковые сосредоточились у горстки технологических корпораций, чьё руководство весьма преуспевает в том, чтобы умывать руки. Они снимают с себя всякую ответственность за разрушение в тех областях, где они господствуют — будь то СМИ, розничная торговля или транспорт.

Но всё это осталось в далёком прошлом под названием «февраль». Теперь же большую часть тогдашних вполне обоснованных опасений буквально смыло волной ужаса, в то время как уже известные антиутопические сценарии стали спешно переделываться на новый лад. Сегодня на фоне разворачивающейся трагедии со множеством умерших такое будущее подаётся нам под видом некого сомнительного прогноза, будто подобные технологии — это единственный возможный способ оградить общество от пандемии, и по-другому спасти нас и наших близких попросту нельзя.

Благодаря тому, что Куомо заключил партнёрские соглашения с миллиардерами (включая сделку с Майлком Блумбергом по поводу тестирования на вирус и видеонаблюдения), штат Нью-Йорк превратился в сверкающую витрину, на которой это мрачное будущее выставляется напоказ — впрочем, замыслы здесь настолько масштабны, что они выходят далеко за пределы какого-либо одного штата или даже государства.

И заправляет всем этим не кто иной как Эрик Шмидт. Задолго до того, как американцы осознали опасность коронавируса, Шмидт энергично популяризировал и продвигал такую версию будущего, какая буквально показана в сериале «Чёрное зеркало». Куомо всего лишь уполномочил его провести эти планы в жизнь. Главная идея подобного подхода — объединить правительство и промышленных гигантов Кремниевой долины в одно целое, а большинство основных функций в таких областях, как образование, медицина, охрана правопорядка и военное дело отдать на откуп частным технологическим корпорациям (за немалую цену).

Эти планы Шмидт продвигал в качестве главы Отдела по инновациям в области обороны (Defense Innovation Board) — ведомства, которое консультирует министерство обороны по вопросам военного применения искусственного интеллекта. Кроме того, Шмидт руководил ещё одним влиятельным ведомством, Национальной комиссией по безопасности в области искусственного интеллекта (National Security Commission on Artificial Intelligence, NSCAI). Задача этой комиссии — консультировать Конгресс в области «внедрения искусственного интеллекта, а также разработки систем машинного обучения и сопутствующих технологий» с целью решения «вопросов национальной и экономической безопасности Соединённых Штатов, включая экономические риски». В состав обоих ведомств входят множество влиятельных директоров и топ-менеджеров различных корпораций Кремниевой долины, включая таких гигантов как Oracle, Amazon, Microsoft, Facebook, и, конечно же, там присутствуют коллеги Шмидта по Google.

Будучи руководителем этих отделов, Шмидт, до сих пор владеющий 5,3 млрд долл. в акциях компании Alphabet (которой принадлежит Google) и крупными долями в других фирмах, занимался, по сути, вымогательством средств у Вашингтона в интересах Кремниевой долины. Главная цель двух упомянутых ведомств — добиться того, чтобы расходы правительства на разработку искусственного интеллекта и технологическую инфраструктуру вроде стандарта связи 5G росли в геометрической прогрессии. Такие инвестиции идут напрямую тем корпорациям, в которых Шмидт и прочие члены этих ведомств владеют значительными долями.

Сперва в презентациях, проводимых за закрытыми дверями, а затем публично, в различных интервью и статьях, Шмидт отстаивал тот тезис, что, раз китайское правительство собирается тратить неограниченные суммы на построение высокотехнологичной инфраструктуры для видеонаблюдения, а китайским компаниям вроде Alibaba, Baidu и Huawei позволено присваивать себе прибыли от коммерческих приложений, то, в таком случае, лидирующее положение Соединённых Штатов в мировой экономике оказывается поколебленным.

Информационный центр по вопросам электронной приватности (The Electronic Privacy Information Center), опираясь на закон о свободе информации[1], запросил презентацию, которую Шмидт представил департаменту NSCAI год назад, в мае 2019 г. В ней приводится ряд алармистских высказываний относительно того, как Китай, обладая неутолимым аппетитом, ослабляет регулирование в сфере цифрового надзора, что приводит к его превосходству над США в ряде областей, таких, как «ИИ в медицинской диагностике», беспилотные автомобили, цифровая инфраструктура, «умные города», райдшеринг и безналичные расчёты.

Шмидт указывает на множество причин, по которым Китай оказывается впереди США. Это и значительное число потребителей, которые совершают покупки через интернет; и «отсутствие устаревших банковских систем», что позволило Китаю перескочить от использования наличных денег и кредитных карт сразу к построению «громадного рынка электронной коммерции и цифровых услуг» с применением «цифровых систем оплаты»; и критический недостаток врачей, из-за чего правительству Китая пришлось тесно сотрудничать с технологическими корпорациями, такими, например, как Tencent, чтобы внедрять ИИ для создания «профилактической» медицины. В презентации указывается также, что в Китае технологические корпорации «могут с лёгкостью преодолевать регуляционные барьеры, в то время как американские инициативы тонут из-за необходимости соответствовать требованиям HIPAA[2] и получать сертификаты FDA[3]».

Однако наиболее значительным фактором, определяющим преимущество Китая, департамент NSCAI называет стремление китайского правительства наладить партнёрство между государственной и частной инициативой в области массового видеонаблюдения и сбора данных. В презентации расхваливается китайская практика по «прямой поддержке и вмешательству со стороны государства, например, в сфере технологии распознавания лиц». Там указывается также, что «видеонаблюдение — это „наилучший потребитель“ технологий ИИ» и, далее, что «массовое наблюдение — самый эффективный способ глубокого обучения [искусственного интеллекта]».

В слайде под названием «Государственные банки данных: видеонаблюдение = умный город» указывается, что Китай совместно с компанией Alibaba, ближайшим конкурентом Google, опережают США в гонке.

Это тем более примечательно, что компания Alphabet, которой принадлежит Google, пыталась реализовать свои тщательно разработанные концепции, превратив в «умный город» значительную часть портового района Торонто силами своего подразделения Skywalk Labs. Однако этот проект был свёрнут после двух лет нескончаемых споров по поводу того, что компания Alphabet собирала громадный объём персональных данных, не могла в достаточной степени защитить личную информацию, а польза для города в целом оставалась сомнительной.

В ноябре, спустя пять месяцев после составления этой презентации, департамент NSCAI представил промежуточный доклад для Конгресса, в котором продолжал бить тревогу по поводу того, что Соединённым Штатам необходимо догонять Китай в деле внедрения подобного рода спорных технологий. В этом докладе, который Информационный центр по вопросам электронной приватности получил, воспользовавшись законом о свободе информации, указывается: «Мы вступили в стратегическую гонку. Значимость ИИ будет только возрастать. На кону стоит будущее нашей национальной безопасности и экономики».

В конце февраля Шмидт выступил перед публикой, возможно, понимая, что те увеличения бюджетных расходов, к которым призывало его ведомство, вряд ли будут одобрены, если не встретят широкой поддержки в обществе. Его авторская колонка в газете New York Times вышла под заголовком «Я — бывший управляющий компанией Google. Кремниевая долина проигрывает Китаю». В этой статье Шмидт призывал наладить «как можно более тесное сотрудничество между правительством и индустрией» и, опять же, бил в набат:

«ИИ откроет новые горизонты во всех областях, начиная от биотехнологий и заканчивая банковским делом, кроме того, это приоритетное направление в сфере национальной обороны… При сохранении текущих тенденций вложения Китая в область научных исследований и разработок превысят соответствующие затраты Соединённых Штатов в течение 10 лет, примерно за такой же срок китайская экономика превзойдёт по масштабам американскую.

Если тенденции не изменятся, то уже в 30-х гг. нынешнего века нам придётся соревноваться со страной с более развитой экономикой, бо́льшими затратами на научные разработки, более широким внедрением новых технологий и более развитой цифровой инфраструктурой… В конце концов, Китай стремится стать ведущей научно-технической державой, а Соединённые Штаты не настроены на победу».

Единственным решением, согласно Шмидту, здесь могли бы стать мощные бюджетные вливания. Шмидт похвалил Белый дом за то, что тот запросил удвоенное финансирование на исследования в области искусственного интеллекта и квантовой информатики: «Нам следует ещё раз удвоить вложения в эти сферы, чтобы нарастить производственные мощности в виде лабораторий и исследовательских центров… В то же время, Конгрессу следует удовлетворить требования президента и поднять финансирование оборонных научно-исследовательских разработок до максимума за последние 70 лет, а министерству обороны нужно вложить выделенные средства в прорывные исследования в сферах ИИ, квантовой информатики, гиперзвуковых технологий, а также в иных приоритетных направлениях».

Эта статья вышла ровно за две недели до того, как вспышка коронавирусной инфекции была объявлена пандемией. О том, что цель такого грандиозного технологического прорыва — защита здоровья американцев, не было сказано ни слова. Эти меры были якобы необходимы только ради того, чтобы обогнать Китай. Но, разумеется, в скором времени всё поменялось.

Первоначальные требования Шмидта — произвести масштабные бюджетные вложения в создание инфраструктуры и проведение исследований в области высоких технологий, осуществить поворот к «партнёрству между государственной и частной инициативой» в сфере ИИ, а также ослабить многочисленные ограничения, связанные с обеспечением безопасности и охраной личных данных, — спустя два месяца подаются с совершенно иных позиций. Теперь все эти (и даже более решительные) меры предлагаются обществу как единственная надежда на спасение от нового вируса, который останется с нами на ближайшие годы.

Все технологические корпорации, с которыми Шмидт тесно связан, и все правительственные ведомства, которые он возглавляет, внезапно сменили пластинку и теперь провозглашают себя бескорыстными защитниками общественного здравоохранения и великодушными поборниками «повседневных героев», простых тружеников (многие из которых, например, водители, потеряют свои рабочие места, когда эти корпорации добьются своего). Менее чем через две недели после объявления карантина в Нью-Йорке Шмидт написал статью в Wall Street Journal, в которой он не только сменил тон, но и дал понять, что Кремниевая долина сделает всё возможное, чтобы нынешний кризис привёл к долгосрочным переменам:

«Подобно остальным американцам, инженеры в области высоких технологий изо всех сил сражаются на переднем крае борьбы с пандемией…

Однако каждому американцу следует задаться вопросом: какой мы хотим видеть нашу страну после того, как пандемия закончится? Как новые технологии, которые появляются во время сегодняшнего кризиса, могут открыть нам дорогу к лучшему будущему? … Компании наподобие Amazon знают, как эффективно организовывать поставки и дистрибуцию. Правительственным служащим необходимо прибегать к их услугам в сфере экспертных оценок и компьютерного сервиса.

Нам нужно также ускорять переход к дистанционному обучению, эти технологии испытываются сейчас с невиданным ранее размахом. При использовании интернета нет необходимости находиться рядом друг с другом, так что студенты могут обучаться у лучших преподавателей независимо от того, где они живут…

Потребность в быстром проведении масштабных экспериментов приведёт к революции в биотехнологиях… Наконец, нашей стране уже давно требовалась настоящая цифровая инфраструктура… Нам нужно строить экономическую и образовательную системы будущего, основываясь на дистанционных технологиях везде, где только можно, мы нуждаемся в обществе, полностью охваченном современными технологиями связи со сверхбыстрой инфраструктурой. Правительство должно осуществить масштабные инвестиции — возможно, в рамках стимулирующего пакета — чтобы перевести цифровую инфраструктуру нашей страны на облачные платформы, связанные при помощи сетей стандарта 5G».

Шмидт пропагандирует свои идеи с поистине неустанным воодушевлением. Спустя две недели после того, как эта статья была опубликована, он представил смастерённое на скорую руку программное обеспечение для домашнего обучения школьников, с которым как учителям, так и семьям во время этой чрезвычайной ситуации в здравоохранении пришлось изрядно помучиться, участвуя в «массовом эксперименте с дистанционным обучением». Целью этого эксперимента, как сказал сам Шмидт, было «узнать, как школьники могут обучаться дистанционно. Полученные сведения позволят нам построить более совершенные инструменты для дистанционного обучения, которые, оказавшись в руках учителя… позволят детям учиться лучше». Во время упомянутого видеозвонка, организованного Экономическим клубом Нью-Йорка, Шмидт призывал к тому, чтобы у нас было больше телемедицины, больше технологий 5G, больше цифровой коммерции — и далее по списку. И всё это ради борьбы с вирусом.

Однако самым красноречивым его заявлением стало следующее: «Эти корпорации, которые мы так охотно очерняем, приносят нам огромную пользу в деле построения коммуникаций, в области медицины, благодаря им же мы получаем доступ к информации. Подумайте о том, как бы вы жили, если бы в Америке не было компании Amazon». Он добавил, что людям следует «быть несколько более благодарными за то, что эти корпорации обладают капиталом, осуществляют инвестиции, разрабатывают инструменты, которыми мы пользуемся, ведь они нас действительно выручают».

Шмидт лишний раз напомнил о той волне общественного недовольства, которая до недавнего времени поднималась против этих корпораций. Кандидаты в президенты открыто обсуждали перспективы по сворачиванию больших технологий. Компании Amazon пришлось отказаться от своих планов по переносу штаб-квартиры в Нью-Йорк из-за протестов местных жителей. Подразделение Sidewalk Labs, дочерний проект компании Google, так и не смогло выйти из непрекращающегося кризиса, в то время как сами сотрудники Google не пожелали разрабатывать технологии видеонаблюдения для военного применения.

Короче говоря, демократия — неудобная для некоторых вовлечённость общественности в построение важнейших социальных институтов — оказывается наиболее серьёзным препятствием для тех идей, которые Шмидт пропагандировал сначала как топ-менджер компаний Google и Alphabet, а затем в качестве главы двух влиятельных ведомств, подчиняющихся Конгрессу и министерству обороны. Как показывают документы департамента NSCAI, эти неудобства, возникающие из-за той власти, которой обладают члены общества и рядовые сотрудники мегакорпораций, с точки зрения людей наподобие Шмидта или Джеффа Безоса, главы компании Amazon, приводят к ужасающему замедлению гонки вооружений, связанных с ИИ, не позволяют выпустить на дороги потенциально смертоносные беспилотные автомобили, не дают работодателям доступа к врачебной тайне (и, таким образом, те не могут использовать эти сведения против наёмных работников), не позволяют внедрить в городское пространство сеть программного обеспечения для распознавания лиц — и многое, многое другое.

Теперь же, когда на фоне массовых смертей из-за эпидемии возрастает страх перед будущим, эти корпорации, очевидно, полагают, будто настал подходящий момент для того, чтобы уничтожить какую бы то ни было демократическую вовлечённость. Они хотят располагать такой же властью, какой обладают их китайские конкуренты, которых не стесняют ограничения трудового или гражданского права.

И всё это развивается крайне быстро. Правительство Австралии заключило с компанией Amazon контракт на хранение базы данных для скандально известного приложения по отслеживанию коронавируса. Правительство Канады также заключило с Amazon сделку по доставке медицинского оборудования, что уже вызвало вполне резонные вопросы, почему в данном случае не прибегли к услугам государственной почтовой службы. За считанные дни первой недели мая компания Alphabet силами своего подразделения Sidewalk Labs запустила новый проект по переустройству городской инфраструктуры со стартовым капиталом в 400 млн. долл. Джош Маркузе, исполнительный директор  Отдела по инновациям в области обороны, во главе которого стоит Шмидт, заявил, что он оставляет этот пост, чтобы возглавить в компании Google сектор по стратегии и инновациям в обществе — таким образом, он собирается помочь этой корпорации наживаться с  использованием тех возможностей, которые открылись перед ней благодаря его и Шмидта пропагандистским усилиям.

По правде говоря, нет почти никаких сомнений в том, что ключевая роль в общественном здравоохранении в ближайшие месяцы и годы будет принадлежать новым технологиям. Вопрос в другом: будут ли эти технологии развиваться в рамках демократических практик и под общественным надзором, или же их будут внедрять в лихорадочной спешке, в чрезвычайном режиме, не задавая критически важных вопросов, ответы на которые определят нашу жизнь на десятилетия вперёд? Вопросы, например, таковы: если мы и правда признаём, что технологии цифровой коммуникации настолько незаменимы во время кризиса, так ли уж необходимо передавать эти средства связи и наши личные данные в руки частных игроков, то есть компаний наподобие Google, Amazon или Apple? И если на это расходуется столько государственных средств, то не следует ли самим гражданам владеть этими корпорациями и контролировать их? И если мы во многом уже не можем обойтись без интернета — а это действительно так — то не следует ли рассматривать его как некоммерческую общественную службу?

Нет сомнения в том, что телекоммуникационные технологии во время карантина жизненно необходимы, однако вопрос о том, насколько гуманны длительные ограничительные меры, остаётся предметом острых дискуссий. Рассмотрим, например, образование. Шмидт прав, когда говорит, что переполненные учебные аудитории опасны для здоровья, — по крайней мере, до тех пор, пока не создадут вакцину. Так почему бы не нанять вдвое больше учителей и не разделить классы надвое? Почему бы не позаботиться о том, чтобы в каждой школе была медсестра?

Благодаря таким мерам можно было бы создать столь необходимые рабочие места и снизить критический уровень безработицы, не говоря уже о том, что в классах стало бы больше свободного места. Если же школы настолько переполнены, то почему бы не разделить учебный день на смены и не проводить больше занятий на свежем воздухе, основываясь на многочисленных исследованиях, показывающих, что на природе дети быстрее схватывают новые знания?

Провести такого рода перемены в жизнь будет, несомненно, нелегко. Однако они гораздо менее рискованны, нежели чем полный отказ от старых испытанных методов, когда один подготовленный человек лично обучает детей, собранных в группу, в которой они вдобавок сами учатся общаться друг с другом.

Когда Энди Паллотта, президент нью-йоркского профсоюза учителей, узнал, что штат Нью-Йорк заключил новое соглашение с фондом Гейтсов, то он не замедлил высказаться: «Если мы хотим реформировать образование, то давайте начнём с того, что нам нужно больше социальных работников, школьных психологов и медсестёр, нам нужно больше художественных курсов, современных курсов, а также необходимо уменьшить размеры классов в школах по всей стране». Объединённая группа родительских комитетов также отметила, что если они действительно оказались в рамках «эксперимента по дистанционному обучению» (как выразился Шмидт), то его результаты вызывают глубокую обеспокоенность: «с тех пор, как в середине марта закрылись школы, мы стали гораздо лучше понимать, насколько серьёзные проблемы стоят перед онлайн-обучением».

Помимо того, что в обществе существуют классовые и расовые предрассудки по отношению к тем ученикам, у кого нет доступа в интернет (эту проблему технологические корпорации хотят решить методом массовых закупок техники, чтобы получить на этом прибыль), под большим вопросом остаётся то, насколько дистанционное обучение может удовлетворять нуждам детей-инвалидов в соответствии с требованиями закона. Кроме того, нельзя решить чисто техническими средствами проблему обучения в такой домашней обстановке, для которой характерна чрезмерная скученность или жестокое обращение.

Вопрос состоит не в том, надо ли преобразовывать школы ввиду угрозы крайне заразного вируса, от которого нет ни лекарства, ни вакцины. Они, безусловно, будут преобразованы, как и все другие учреждения, в которых люди собираются в группы. Трудности, как всегда, заключаются в мгновенном коллективном потрясении, а также в отсутствии общественного обсуждения того, как нам следует проводить эти преобразования и кому они будут выгодны: частным технологическим корпорациям или же учащимся?

Те же самые вопросы нужно задавать по поводу системы здравоохранения. Во время пандемии разумно не ходить по врачам и не появляться лишний раз в поликлинике. Однако телемедицина обладает существенными недостатками. Таким образом, нам нужна обстоятельная общественная дискуссия, в ходе которой будут взвешены все плюсы и минусы относительно того, стоит ли нам тратить значительные государственные средства на телемедицину — или же нам нужно больше медсестёр, снабжённых всеми необходимыми средствами защиты, которые могли бы приходить по вызову, проводить диагностику и оказывать необходимую помощь пациентам на дому. А наиболее насущная наша потребность, по-видимому, заключается в том, чтобы найти верный баланс между использованием приложений для отслеживания вируса (которые при применении должной защиты личных данных могут занять свою нишу) и призывом в местные отряды здравоохранения (Community Health Corps), что могло бы предоставить рабочие места миллионам американцев — не только для того, чтобы отслеживать контакты заражённых, но и чтобы убедиться, что каждый получит материальные средства и поддержку, необходимые для безопасного пребывания на карантине.

В любом случае, мы стоим перед действительно непростым выбором — инвестировать в человека, или же инвестировать в технологию? Горькая правда состоит в том, что, находясь в нынешнем положении, мы не можем делать это одновременно. Когда на федеральном уровне не желают поддерживать города и целые штаты, отказывая им в необходимых средствах, то это означает, что кризис в здравоохранении, вызванный коронавирусом, неизбежно приводит к искусственно созданной проблеме недостатка ресурсов. Будущее государственных школ, университетов, больниц и общественного транспорта оказывается под вопросом. Если технологические корпорации добьются своего, пролоббировав внедрение дистанционного обучения, телемедицины, стандарта связи 5G, беспилотных автомобилей — это их «новый цифровой курс» — то у государства просто не останется денег на прочие насущные общественные нужды, не говоря уже о «новом зелёном курсе», в котором остро нуждается наша планета.

И наоборот: за все эти новенькие гаджеты придётся заплатить массовыми увольнениями учителей и закрытием больниц.

Технологии снабжают нас более совершенными инструментами, однако не всякое решение обязательно технологично. Если мы доверяем ключевые решения относительно грядущих «преобразований» наших городов и штатов людям вроде Билла Гейтса или Эрика Шмидта, то беда здесь заключается в том, что они всю свою жизнь исповедовали убеждение, будто любую проблему можно решить при помощи новых технологий.

Для них, как и для многих других в Кремниевой долине, пандемия стала их звёздным часом, блестящей возможностью стяжать не только признательность, но и уважение, и власть, которыми, по их мнению, они были обделены. А Эндрю Куомо, поставив бывшего директора компании Google во главе ведомства, которое определит облик штата по выходе из карантина, судя по всему, попросту развязал ему руки.

 Перевод с английского Виктора Журавлёва

Впервые на русском опубликовано здесь

Примечания

[1]     Федеральный закон о свободе информации США (Freedom of Information Act) — закон, вступивший в силу в 1967 г.; он позволяет полное или частичное обнародование информации и документов правительства США по запросу любого гражданина. — Прим. перев.

[2]     Health Insurance Portability and Accountability Act — закон о мобильности и подотчётности медицинского страхования, который был принят 21 августа 1996. — Прим. перев.

[3]     Food and Drug Administration — управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, агентство министерства здравоохранения и социальных служб США, которое занимается контролем качества пищевых продуктов, лекарственных препаратов и некоторых других категорий товаров. — Прим. перев.