Дмитрий Петров. Конфедерация или Империя: ключевой вопрос войны в Сирийском Курдистане

В суете постоянного потока тревожных новостей из Северной Сирии зачастую теряется суть происходящего конфликта. Рискну предположить, что в массовом сознании текущее противоборство остаётся «войной между турками и курдами». Однако подлинная демаркационная линия враждующих сторон проходит вовсе не по национальным границам.

В суете постоянного потока тревожных новостей из Северной Сирии зачастую теряется суть происходящего конфликта. Рискну предположить, что в массовом сознании текущее противоборство остаётся «войной между турками и курдами». Однако подлинная демаркационная линия враждующих сторон проходит вовсе не по национальным границам.

В течение многих лет в Курдистане, то есть на территориях, где курды составляют этническое большинство, разворачивается масштабная битва между двумя проектами будущего. Сегодняшний виток кровопролития — один из её эпизодов.

Президент Турции Тайип Эрдоган и его государственная машина олицетворяют собой политический проект «неоосманизма», современную интерпретацию политических максим Османской империи. Неоосманская парадигма подразумевает централизацию власти в руках президента, расширение влияния турецкого государства на соседей по ближневосточному региону, а также апелляцию к исламу как к политической ценности и фактору, способному объединить людей поверх этнических барьеров. Все эти черты рельефно представлены в политике Эрдогана.

По другую сторону линии фронта сторонники «демократического конфедерализма». Автор этой концепции — лидер Рабочей партии Курдистана (РПК) Абдулла Оджалан, который разработал её в середине 2000-х годов, уже находясь в турецкой тюрьме. РПК взяло её за основу своей программы. С тех пор создание самоуправляющейся автономии заменило среди целей партии прежнюю задачу построения социалистического национального государства Курдистан.

Демократический конфедерализм подвергает жёсткой критике государство как аппарат угнетения, сближаясь в этом аспекте с анархизмом. Автономия должна, не становясь государством, развить систему прямого народовластия через советы. Идеология РПК в ещё большей степени, чем неоосманизм, стремится преодолеть национальное разобщение, декларируя своей целью создание равноправной конфедерации народов Ближнего Востока. Особое место в её идейном арсенале отводится гендерному равенству. Таким образом, нельзя отождествлять современную РПК с классическим национально-освободительным движением или, тем более, курдскими националистами.

При этом в отношении обеих сторон конфликта высказываются мнения, что за идеологическими вывесками кроется коррупция и борьба двух групп политической элиты за власть. Несомненно, элемент «борьбы за власть» в определённой мере действительно присутствует. Но в ходе двух поездок в Курдистан и интенсивного общения с участниками курдского движения в России я убедился, что среди них преобладают люди, искренне стремящиеся воплотить идеи Абдуллы Оджалана в жизнь. О том же говорит и практика этого движения.

Борьба между Конфедерацией и Империей протекает в разных формах на разных территориях. Демократическая партия народов выступает легальным крылом конфедералистского движения в Турции. Депутаты ДПН занимают 59 мест (около 10%) в турецком Меджлисе. В короткий период перемирия и мирного процесса между РПК и правительством в 2013—2015 годах под патронажем ДПН в курдских регионах Турции создавались институты Конфедерации: ассамблеи и комитеты. С 2015 года, когда возобновились боевые действия, все созданные структуры и сама ДПН попали под шквал репрессий.

Органично в духе неоосманского экспансионизма турецкое государство преследует врага и распространяет военный контроль за собственными рубежами. Горы крайнего севера Ирака ещё в 1980-е годы стали оплотом Рабочей партии Курдистана, центром её инфраструктуры. На сегодняшний день для борьбы с партизанами РПК в курдской части Ирака расположено несколько постоянных военных баз турецкой армии. На иракской территории многократно проводились крупные наземные и воздушные военные операции Турции. Последняя на сегодняшний день — в мае 2019 года.

В этой динамичной панораме Рожава занимает особое место. Регион, в котором проживает более четырёх миллионов человек, стал самой масштабной пробой проекта Конфедерации. Летом 2012 года курдские революционеры вытеснили отсюда администрацию, верную президенту Сирии Башару Асаду, а затем организовали оборону и успешное контрнаступление против Исламского государства при поддержке Международной коалиции.

Параллельно с вооружённой борьбой за существование в Рожаве развернулось масштабное социальное строительство: были созданы органы самоуправления, в том числе местные советы, кооперативы, женские организации.

Ядром самообороны автономии выступают Отряды народной самообороны (YPG), а двигателем социальных преобразований — Партия «Демократический союз» (PYD) и Движение за демократическое общество (TEV-DEM). Формально Рабочая партия Курдистана — ни при чём. Однако организаторами всех указанных структур выступили именно кадры РПК.

Помимо практического и далеко небезуспешного воплощения своего политического проекта, Рожава стала для РПК важной ресурсной и инфраструктурной базой. В частности, автономия стала обширным полем для рекрутинга новых кадров организации.

Таким образом, Рожава —это и символ враждебной турецкому правительству концепции Конфедерации, и важный элементом в системе РПК. В этом и заключаются причины столь упорного стремления Эрдогана развязать в регионе войну, которое воплотилось сначала в нападении на Африн зимой 2018 года, а теперь в полномасштабном вторжении в сердце территории автономии.

Тесно связан со вторжением план Эрдогана по «возвращению» сирийских беженцев в свою страну путем их перемещения в «зону безопасности», которую предполагается создать на руинах Рожавы. Беженцев в рамках этой идеи планируется использовать в качестве орудия неоосманского проекта. Президент Турции хочет «разбавить» ими курдское население региона, у которого РПК пользуется популярностью. От новопоселенцев, арабов-суннитов, ожидается враждебность или, на худой конец, равнодушие к движению Конфедерации.

На роль самозваных выразителей политической воли сирийских арабов-суннитов турецкое правительство выдвинуло «Сирийскую национальную армию», объединившую под покровительством Анкары ряд исламистских группировок. Сегодня они вместе с солдатами турецких вооружённых сил «расчищают пространство» для масштабного изменения демографической картины региона. Новый виток войны уже вызвал исход как минимум 130 тысяч жителей с территории предполагаемой «зоны безопасности».

Интересно, что в самой Турции активисты Демократической партии народов оказывали поддержку сирийским беженцам. В частности, они проводили дополнительные образовательные мероприятия для детей, которым государство обеспечивало только посещение общеобразовательной школы. Мне известен по крайней мере один такой пример из города Мерсин.

Конфедерация или Империя? В этом споре есть и третий вариант ответа. Хафез Асад, а затем его сын, нынешний президент Башар, выстраивали Сирию как арабское национальное государство. Опираясь на масштабную поддержку Ирана и России, правительству удалось восстановить контроль над значительной частью страны. Столкнувшись с нападением многократно превосходящей технически турецкой армии, политики Рожавы были вынуждены заключить соглашение с Дамаском, на основании которого в регион вошли части сирийской армии. Нет сомнения в, что Башар Асад хотел бы восстановить контроль и над этой частью страны.

Чем бы ни завершилась текущая стадия сирийского кризиса, борьба между конфедералистским и неоосманским проектами на этом не закончится. Противостояние уже давно выплеснулось за границы Турции и изменило политическую карту Ближнего Востока. Как турецкое государство, так и Рабочая партия Курдистана и сопутствующие ей движения обладают ресурсами и волей для продолжения этого конфликта.

Не будет преувеличением сказать, что политическая программа РПК предлагает новое решение для старых проблем, сотрясающих регион. В первую очередь, проблемы национального неравенства и межэтнической конфронтации. Смогут ли эти идеи устоять перед военной мощью второй по силе армии НАТО и распространиться на новые территории и национальные группы? На этот вопрос ответ даст ближайшее будущее.

Впервые опубликовано здесь