Кирилл Медведев. Подвиг нужен. Нужен героизм

Но подвиг нужен. Нужен героизм. Надеюсь, сейчас это становится особенно очевидно. Не тот героизм, который предлагает правоконсервативная идеология — служение надчеловеческим, метафизическим идеям, якобы воплощенным в государстве, церкви, нации и тому ­подобных институтах. Но и не псевдореволюционный героизм общества спектакля, мгно­венно распыляющийся в байты информации и смешивающийся с голливудскими фильмами и рекламными роликами в одну поблескивающую кашу.

 

Мое поколение выросло с уверенностью, что в его жизни нет места ­подвигу.

Работай, отдыхай, не чини неприятностей ближнему, будь просто достойным человеком — вот лучшее, что осело в головах на фоне заказных убийств, всеобщей маргинализации и раздербанивания советской собственности в 1990-х. Считалось, в подвиге есть что-то не­приятно пафосное и негуманное. Так отчасти считается и до сих пор. «Тот, кто готов на подвиг, не щадит не только себя, но и ближнего». И это во многом правда.

Но подвиг нужен. Нужен героизм. Надеюсь, сейчас это становится особенно очевидно. Не тот героизм, который предлагает правоконсервативная идеология — служение надчеловеческим, метафизическим идеям, якобы воплощенным в государстве, церкви, нации и тому ­подобных институтах. Но и не псевдореволюционный героизм общества спектакля, мгно­венно распыляющийся в байты информации и смешивающийся с голливудскими фильмами и рекламными роликами в одну поблескивающую кашу.

Нужен иной — критический, рефлексивный героизм. Связанный с пессимизмом разума и оптимизмом воли. Как я это понимаю? Вставать на раздачу листовок в шесть утра или на захватывающее противостояние с ОМОНом, но всегда, в любой момент быть готовым критически осмыслить само действие. Всегда критически, в том числе негативно оценивать само действие, но тем не менее поднимать себя на раздачу листовок или на уличную борьбу. Петь протестные песни, погружаться в героические легенды, но каждый раз заново впиваться в ускользающую, мистифицирующую реальность зубами разума.

Критический героизм не апеллирует ни к бренному нарциссическому эго, ни к надындивидуальным метафизическим ценностям. Я — независимый субъект, самоценная человеческая личность, ни вождь, ни партия, ни президент не могут указывать мне, как себя вести. Но самоценной человеческой личностью меня делает не возможность выбрать один из мно­жества продуктов в супермаркете, страну для летнего путешествия или даже одну политическую партию из трех десятков. Независимой ­человеческой личностью меня делает причастность к идейной, гражданской, политической традиции.

Я чувствую связь с теми, кто погиб, ­познавая возможность более осмысленной, честной и справедливой жизни. Я идентифицирую себя с левой, социалистической традицией, восходящей к Первому интернационалу, объединявшему марксистов и анархистов, к Парижской коммуне, к несостоявшемуся «однородному социалистическому правительству» (меньшевики-интернационалисты, левые эсеры, большевики) осени 1917-го, с оттепельными и надеждами на социализм с человеческим лицом, с развеянными эгалитарными надеждами перестройки.

Никто не станет за нас героями, если мы не станем ими. Никто не осмыслит за нас реальность, если мы не сделаем этого. Критический героизм за равноправие, разум и отвагу. Против иерархии, метафизики и потребления.

Впервые опубликовано здесь