Руслан Дзарасов. От социального государства к мировому кризису. И обратно?

В условиях обострения мирового кризиса, ложащегося все более тяжким бременем на плечи рядовых людей всех стран мира, борьба за его разрешение становится делом международной солидарности трудящихся. 

Капитализм создал в современном мире беспрецедентный по своим масштабам рабочий класс. Развивающийся кризис лишает миллиарды этих людей какой-либо достойной перспективы. Рано или поздно они предъявят капиталу собственные требования, и тогда мы увидим выступления такого масштаба и мощи, которых еще не знала история.

Неоклассический мейнстрим экономической науки понимает современный кризис мировой экономики прежде всего и главным образом как проблему финансовой сферы. Ортодоксальные неоклассики возлагают вину на «слишком большое правительство», которое нарастило неконтролируемый государственный долг и тем самым подорвало устойчивость финансовой системы в целом. Несколько иную позицию заняли правые кейнсианцы (неоклассический синтез), которые возлагают вину за кризис на дерегулирование рынков капитала и нарастание небанковского финансового сектора (паевых инвестиционных фондов, например), не подпадающих под традиционное банковское регулирование 1. Невиданный в истории рост масштабов неконтролируемого финансово-спекулятивного капитала породил нестабильность мировой экономики. Роберт Шиллер придает ключевое значение биржевой панике, распространение которой исследует с помощью математической модели распространения эпидемических заболеваний 2.

Более глубокое понимание предлагает посткейнсианство, например Хайман Минский 3. Его «парадигма Уолл-Стрит» отмечает институциональные изменения современного западного общества: переход к «капитализму денежного менеджера»; отрыв финансового сектора от реального; спекулятивную природу финансового капитала. «Гипотеза финансовой нестабильности» Минского исходит из того, что финансовая сфера аккумулирует неблагоприятные сигналы, исходящие из реального сектора, усиливает их и транслирует обратно, обрушивая экономику. «Критическая теория финансов», развивающаяся в рамках той же школы, подчеркивает дестабилизирующую роль рынка капитала, резко усилившуюся в результате экспансии «институциональных инвесторов» на рынки ценных бумаг 4. Однако и эти авторы трактуют финансы как более или менее автономную сферу капиталистического хозяйства.

Причины этого понятны. На поверхности экономической жизни кризис, действительно, предстает как явление финансовой области. Кажется, что он порождается спекулятивным перегревом рынка ипотечного кредитования, моральными рисками 5, ошибочной политикой денежных властей, падением доверия инвесторов к финансовым инструментам и другими подобными причинами. Все эти процессы происходят на самом деле, они очень важны и достойны изучения. Однако рассматриваемые теории оставляют необъясненным главное: причины самого этого явления — гигантского роста финансово-спекулятивного капитала в последние десятилетия. Оно получило название «финансиализация», под которой понимается замещение производственного капитала финансово-спекулятивным.

 «Стагфляция» и «контрреволюция акционеров»

Основатель институционализма Торстен Веблен различал индустриальную, или инженерную, логику, с одной стороны, и денежную логику бизнеса — с другой 6. Первая воспринимает предприятие как вечно возобновляющийся институт (going concern) и стремится обеспечить «непрерывное взаимодействие различных процессов, составляющих промышленную систему» 7. Что же касается так называемых «капитанов индустрии», то их цель — это денежная выгода, а не общее благо. Конкурентная борьба за прибыль нередко наносит ущерб развитию предприятий и промышленности в целом 8. Таким образом, инженерная и денежная логика выражает фундаментальный конфликт, лежащий в основе капиталистических институтов.

В основе двойственной структуры капиталистической фирмы Веблена легко увидеть модификацию учения о двойственном характере труда у Маркса. В самом деле, индустриальная логика соответствует процессам конкретного труда, а денежная — абстрактного. Подчинение промышленности обогащению капиталистов в мышлении Веблена вполне соответствует идее о доминировании стоимости над потребительной стоимостью в мышлении Маркса. Более того, индустриальная логика соответствует интересам не только инженеров, но в еще большей степени и рабочих.Таким образом, конфликт двух логик — это лишь эвфемизм, обозначающий социальное противоречие труда и капитала 9. Личное обогащение, наносящее ущерб обществу, Веблен связывал с «хищническим инстинктом», доставшимся капитализму в наследство от доиндустриальных времен. По мнению американского мыслителя, этот разрушительный инстинкт наиболее полно реализуется в финансовой сфере, когда конкуренция капиталистов порождает ту или иную форму «денежного принуждения» 10. Исследователи наследия Веблена подчеркивают связь финансов и принуждения в капиталистическом обществе 11.

 Концепция Веблена оказала существенное влияние на анализ американских корпораций в ХХ веке. В своем эпохальном труде «Современная корпорация и частная собственность» (1932) Адольф Берл и Гарднер Минз подчеркнули двойственную структуру крупного американского бизнеса 12. С тех пор стало общим местом положение о том, что акционерная собственность в американских корпорациях относительно отделена от непосредственного управления, с закреплением последней функции за менеджментом. Считается, что к этому привели усложнение управления современным бизнесом и распыление акций среди держателей мелких пакетов, затруднившее повседневный контроль собственников за оперативным управлением компаниями. Находясь в зависимости от долгосрочных позиций на рынке, а не от текущей прибыли (как акционеры), менеджеры стремятся максимизировать долгосрочный рост своих организаций.

Между тем Берл и Минз сделали важную оговорку относительно своеобразного раздвоения капитала корпорации, который имеет два измерения: стоимость производственного комплекса и стоимость акционерного капитала. Указанные авторы видели причину этого в «разнице между временем, на которое капитал необходим предприятию, и периодом, на который инвестор желает связать свое богатство» 13. Если поддержание эффективности предприятия требует долгосрочных вложений в технический прогресс, то максимизация дохода на акции требует обернуть свои финансовые вложения как можно быстрее. Возникает, таким образом, противоречие временного горизонта между физической, или «неподвижной», и денежной, или «мобильной», собственностью 14. Как видим, конфликт Веблена, отражающий противоречие двойственного характера труда у Маркса, никуда не исчез из реальной жизни. Впрочем, с началом послевоенного подъема американской экономики казалось, что проблемы капитализма навсегда ушли в прошлое. В течение двух-трех десятилетий корпорации делали долгосрочные инвестиции, платили высокую зарплату, гарантировали значительные дивиденды и оплачивали «государство всеобщего благосостояния». Появились многочисленные труды, призванные опровергнуть скептицизм Веблена относительно крупного бизнеса. Выдающийся историк американского бизнеса Альфред Чендлер тщательно исследовал так называемую «революцию управляющих» 15. Ведущий американский посткейнсианец Альфред Эйхнер разработал теорию мегакорпорации, согласно которой типичная американская фирма максимизирует долгосрочный рост, вкладывая всю доступную после выплаты дивидендов прибыль в передовые инвестиционные проекты 16. Джон Кеннет Гэлбрейт разработал известную теорию «нового индустриального общества», согласно которой менеджеры корпораций и государственные чиновники образуют «техноструктуру», вносящую планомерность в развитие капитализма 17.

Между тем такой оптимизм в отношении американского бизнеса вряд ли оправдывался даже в период «золотого века» послевоенного капитализма. Например, волна конгломерирования, прокатившаяся по корпоративному сектору экономики США в 1950–1960‑е годы 18, ясно показывала, что денежный интерес по-прежнему подчиняет себе инженерную логику 19. По-видимому, в условиях бушевавшей холодной войны американские экономисты испытывали потребность приукрасить преимущества своего общественного строя 20. Однако видимость полного благополучия американского капитализма быстро развеялась в начале 1970‑х в связи с наступившей «стагфляцией».

Американский историк Роберт Бреннер показал, что в основе послевоенного бума американской экономики лежали временные, преходящие обстоятельства, связанные с разрушением промышленности Западной Европы и Японии в ходе боевых действий 21. Когда эти страны восстановили свой потенциал, произошло обострение конкуренции на мировых рынках, снизившее прибыли американских корпораций 22. Джованни Арриги дополняет это объяснение ссылкой на роль политики полной занятости и «государства благосостояния» 23. Перед лицом острого соперничества с СССР нельзя было пойти на привычный для капитализма шаг снижения заработной платы для компенсации потерь частной прибыли. 

С точки зрения марксистской теории обострение конкуренции на мировом рынке является выражением перенакопления капитала в реальном секторе экономики. В самом деле, падение объема продаж означает, что созданные производственные мощности превышают платежеспособный спрос населения. Именно поэтому и падают прибыли компаний. Это перенакопление, однако, является относительным, ведь товары нужны людям, просто они не могут их купить. В начале 1970‑х, таким образом, развитие мирового капитализма столкнулось с пределами накопления капитала, наложенными самим этим общественным строем. Это не что иное, как действие основного экономического закона капитализма — закона прибавочной стоимости. Характерно то, как американский капитализм постарался разрешить проблему «стагфляции».

Исходя из оптимистического видения капитализма, представленного выше, следовало бы ожидать, что произойдет рост внедрения достижений технического прогресса и повышение заработной платы на основе роста производительности труда. Действительность, однако, оказалась совершенно иной.

В ответ на падение прибылей акционеры потребовали компенсировать свои потери, и в 1980‑е годы по корпоративному сектору американской экономики прокатилась волна слияний и поглощений 24. Мелкие акционеры были потеснены крупными институциональными инвесторами — фондами медицинского и пенсионного страхования и др., — доверившими инвестиционным банкам огромные средства. Был положен конец относительной автономии менеджмента и восстановлен жесткий контроль акционеров, прежде всего, за финансовыми потоками предприятий. Поглощенные компании подвергались безжалостной реструктуризации (распродаже части активов) и оптимизации размеров (массовым увольнениям). Вместе с резким сокращением инвестиций в производство и уменьшением налогов урезание фонда оплаты труда стало важнейшим источником повышения дивидендов, выплачиваемых акционерам 25. Произошло перераспределение властных полномочий в корпорациях от менеджеров к собственникам, получившее название «революция акционеров». Это имело далекоидущие последствия.

Прежде всего следует отметить резкую смену приоритетов американского бизнеса. Если ранее главной целью корпораций США считалась максимизация долгосрочных темпов роста, то теперь ее место заняла максимизация стоимости акционерной собственности 26. Именно рост котировок акций стал, по сути, единственным критерием оценки эффективности менеджмента, от которого зависели стремительно выросшие бонусы. Произошел резкий рост выплат дивидендов с 38 млрд долл. в 1979 году до 466 млрд долл. в 2011‑м (в текущих ценах по данным на 4‑й квартал соответствующего года) 27. Широкое распространение получила практика обратного выкупа акций, представляющая собой чистую манипуляцию для повышения их котировок. Чистые дивиденды и чистый обратный выкуп акций американских нефинансовых корпораций, взятые как доля от внутренне накопляемых фондов, выросли с уровня около 20% в 1980‑х годах до абсурдной цифры в 160% в 2007‑м 28. Это значит, что на данные цели жертвовали не только большую часть прибыли, но и значительные заемные средства. Однако наиболее показательным фактом, отражающим всю глубину институциональных изменений американского крупного бизнеса, является изменение структуры его капитала. Рассмотрим рис. 1.(Рассчитано по данным: Federal Reserve Bank, Flow of Funds Tables, March 8, 2012, Table B 102 «Nonfinancial Corporate Business» (Rows 2 and 6).

Рисунок показывает, что до начала 1980‑х годов финансовые активы составляли не более 40% от нефинансовых активов корпораций США нефинансового сектора. В последующие десятилетия эта цифра превысила 100%. Это означает, что большую часть капитала американских нефинансовых корпораций составляют вложения в финансово-спекулятивные операции. Как отмечает исследователь, «ТНК стали больше ориентироваться на доходы, извлекаемые благодаря финансовым активам и интеллектуальным правам собственности» 29.

Таким образом, американские корпорации ответили на падение доходности от вложений в реальные активы не внедрением достижений технического прогресса, как должен был бы сделать «социально ответственный бизнес», а финансиализацией, то есть замещением производительного капитала финансовым. Это позволило перераспределить доходы в пользу акционеров и резко увеличить стоимость их собственности, компенсировав падение доходности от вложений в реальные активы. Возникает, однако, вопрос: каков же источник прибыли, перераспределяемой в пользу крупного капитала, если производственные мощности начали резко сокращаться? Для ответа на этот важнейший вопрос необходимо обратиться к последствиям «революции акционеров» для международного разделения труда.

«Империалистическая рента» и кризис

В рассматриваемые десятилетия произошло резкое сокращение сферы материального производства в США 30. Все это стало возможно в результате «глобального сдвига», то есть переноса производства из развитых стран на периферию мирового хозяйства 31. По оценке американского эксперта, еще от 30 до 40 млн рабочих мест потенциально может быть перенесено за рубеж 32. Сам глобальный сдвиг является результатом глубокого изменения баланса сил на мировой арене, наступившего в результате краха советского строя.

С распадом СССР и исчезновением социалистической ориентации в третьем мире произошел многократный рост прямых иностранных инвестиций западных ТНК в развивающемся мире. В связи с этим американская исследовательница Мария Иванова отмечает, что «вплоть до конца 1980‑х годов перемещение производства в периферийные страны оставалось относительно ограниченным явлением, присущим лишь определенным отраслям и странам. Именно распад советского блока (курсив мой. — Р. Д.) положил начало перестройке производства и социальных отношений, позволив транснациональному капиталу преодолеть последние препятствия, мешавшие достигнуть глобального размаха» 33. Нобелевский лауреат Пол Кругман считает, что «падение коммунизма, уменьшив угрозу радикальной экспроприации, привело к тому, что инвестирование за пределами западной зоны безопасности стало выглядеть менее рискованным», в результате чего частные инвестиции на периферии мирового капитализма увеличились впятеро только за 1990–1997 годы 34.

Международный капитал спешил извлечь максимальную пользу из «конца истории», то есть триумфа капитализма, перенося производство в регионы с низкой заработной платой. Этот процесс получил благозвучное название «глобального арбитража труда», по существу означающее усиление международной эксплуатации трудящихся. Так, средний рабочий с острова Ямайка получает сегодня вдвое меньше, чем его американский собрат, из Боливии и Индии — втрое, а из Нигерии — вчетверо меньше 35.В результате «глобального сдвига» производства с севера на юг произошло шоковое расширение мирового рынка рабочей силы. Если в 1980 году в мире насчитывалось всего 1,9 млрд рабочих, то к 2007 году их число увеличилось до 3,1 млрд. Около 1,2 млрд человек из Китая, Индии и бывшего СССР пополнили глобальный рынок труда. 73% рабочих проживает сегодня в развивающихся странах 36. В одном только Китае индустриализация вызвала бум урбанизации, когда доля городского населения выросла на 300 млн человек в 1995–2007 годах 37. В то же время «капитал и знания сконцентрированы в развитых индустриальных странах. Глобальная занятость отражает эту гигантскую асимметрию в распределении производственных ресурсов мира», отмечают специалисты Всемирной организации труда 38. Именно благодаря этому и стало возможно столь масштабное сокращение сферы материального производства в странах центра, о котором шла речь выше.

Перенос производства происходит в рамках глобальных производственных сетей, исследуемых теорией «глобальных цепочек стоимости» 39. Согласно этому подходу западные (прежде всего американские) ТНК концентрируют у себя стадии производства с высокой добавленной стоимостью, такие как НИОКР, маркетинг, финансовые и юридические услуги, а трудозатратные производственные процессы переносят в страны с дешевым трудом. Как отмечает французский исследователь Клод Серфати, обострение вопроса о правах интеллектуальной собственности и рост числа оформляемых патентов на различные инновации отражают укрепление монополистических позиций корпораций стран центра мир-системы в глобальных цепочках производства. Эти монополистические позиции воплощают «неосязаемые активы» (intangible assets), обеспечивающие превышение стоимости акций над стоимостью производственных мощностей корпораций 40. 

Именно поставка дешевых товаров с периферии мирового капитализма стала главным фактором низких темпов инфляции в США в последние годы. Обратимся к таблице 1.

Представленные в таблице данные показывают, что рост цен на потребительские блага резко снизился именно тогда, когда ограничительная денежная политика была ослаблена, зато упали цены импорта относительно внутренних цен. Эти расчеты показывают, что ограничительная политика вовсе не была главным фактором рекордного падения инфляции в США в последние годы. Этим главным фактором стала эксплуатация мировой периферии 41.

Роль, которую играет в современной мировой экономике разница в оплате труда между развитыми и развивающимися странами, исследовал Самир Амин 42. Он применил обобщенную теорию сельскохозяйственной ренты Риккардо–Маркса к анализу современной экономики развивающихся стран. Самир Амин назвал выгоду западных ТНК, получаемую на разнице между уровнями оплаты труда в центре мирового капитализма и на его периферии, «империалистической рентой». Этот анализ можно развить далее, интегрировав его в модель превращения трудовой стоимости в цену производства у Маркса. В этом случае получится, что упомянутое выше соотношение цен США и периферии является эмпирическим проявлением того, что первые выше, а вторые ниже трудовой стоимости. Таким образом, страны центра мирового капитализма, и прежде всего США, систематически безвозмездно присваивают значительную часть фонда труда периферии.

Увеличение рабочего класса в таких масштабах оказывается возможным благодаря систематическому «раскрестьяниванию» значительной части населения периферии. Широко известна роль «огораживаний» в Англии XVI–XVIII веков, обеспечивших становившуюся капиталистическую промышленность дешевой рабочей силой. Маркс показал, что «резервная армия труда» необходима капитализму, чтобы сдерживать заработную плату рабочих.

А. Франк доказывает, что захват общинных земель ради создания дешевой рабочей силы являлся неотъемлемой чертой политики центра по насаждению отсталости в развивающемся мире со времен колониальных захватов 43. Д. Харви считает, что «первоначальное накопление капитала», в частности такая его составная часть, как «огораживание», периодически применяется вновь и вновь в течение всей истории капитализма. В связи с этим он называет такой процесс «накоплением путем присвоения чужой собственности» (accumulation by dispossession) 44.

Современная волна перераспределения земельной собственности в пользу крупного агробизнеса получила название «захват земли», оно активно осуществляется крупным капиталом в Африке, Азии и Латинской Америке 45. В частности, в результате совпадения мирового финансового кризиса с глобальным продовольственным кризисом резко усилился захват земель и раскрестьянивание (de-peasantization) в пользу иностранного агробизнеса в современной Эфиопии 46.

Колоссальный рост пула дешевой рабочей силы в развивающемся мире позволил подорвать положение профсоюзов и заморозить, а то и снизить заработную плату и в центре мирового капитализма. Так, по данным Международной организации труда (МОТ), за 1999–2011 годы средняя производительность труда в развитых капиталистических странах увеличилась более чем вдвое по сравнению со средней ставкой заработной платы 47. Этот процесс отражен на рис. 2. 

Особенно показателен пример современного лидера капиталистической мир-системы — Соединенных Штатов. В 2005 году средняя реальная заработная плата американского рабочего, не принадлежащего к управленческому персоналу (nonsupervisory worker), была на 8% ниже, чем в 1973 году (в ценах 2005 года).За этот же период средняя производительность труда по промышленности США выросла на 85% 48. Доля заработной платы в ВВП стран — членов ОЭСР — в целом резко снизилась по сравнению с 1970‑ми годами 49. Нельзя сказать, что эти факты остались совершенно не замеченными специалистами неоклассического мейнстрима. Еще в 1996 году видный американский экономист, представитель правого кейнсианства Этан Капстейн опубликовал на страницах Foreign Affairs, органа американского Совета по международным отношениям, статью с выразительным названием «Рабочие и мировая экономика: разрыв послевоенного соглашения». Речь шла о том, что западное общество фактически отказалось от концепции государства всеобщего благосостояния, на которой основывались социальная стабильность и демократия послевоенного периода. Прогнозируя наступление новых потрясений масштабов Великой депрессии 1930‑х годов, Капстейн с горечью отмечал:

Мир, возможно, неумолимо движется к одному из тех трагических моментов, который заставит будущих историков спросить: почему ничего не было сделано вовремя? Неужели экономические и политические элиты не осознавали тот глубокий вред, который экономические и технологические изменения приносилирабочим — мужчинам и женщинам? Что помешало им принять шаги, необходимые, чтобы предотвратить глобальный социальный кризис? 50

Тот факт, что ничего так и не было предпринято до сих пор, свидетельствует о глубинных причинах кризиса, связанных с самой природой капитализма как особого способа производства. 

В терминах марксизма сказанное выше свидетельствует об увеличении производства прибавочной стоимости в современной мировой экономике за счет резкого расширения эксплуатации дешевой рабочей силы периферии капиталистической мир-системы. Причем для последней характерно увеличение прежде всего производства абсолютной прибавочной стоимости, в то время как для стран центра — также и относительной. Это и есть главный ответ капитализма на относительное перенакопление капитала в реальном секторе мировой экономики. Подобный ход развития имеет самые далекоидущие последствия для всего современного мира.

 Как известно, именно спрос наемных работников является главным фактором, определяющим емкость потребительского рынка, от которого в конечном счете зависит и спрос на капитальные блага. Именно эта проблема, как сказано выше, лежала в основе «стагфляции» 1970‑х. Ответ капитализма через перенос производства в регионы с низкой оплатой труда позволил смягчить кризис перенакопления в краткосрочной перспективе. Его бремя было просто перенесено на плечи народов периферии. Финансиализация выступила механизмом, необходимым для концентрации финансовых ресурсов периферии в центре, посредством чего достигается безвозмездная передача развитым странам существенной части фонда труда народов развивающихся стран. Временно отсрочив кризис, этот путь развития резко углубил диспропорции мировой экономики.

Систематическое отставание заработной платы от развития производственных мощностей порождает недостаток совокупного спроса относительно совокупного предложения на мировом рынке. Результатом становится низкая загрузка производственных мощностей, систематически происходящая в США с середины 1970‑х 51. Этот процесс закономерно ведет к падению нормы чистой прибыли в промышленности развитых капиталистических стран, инвестиций и сбережений как доли от мирового ВВП и, как следствие, к систематическому падению темпов роста мировой экономики 52. На фоне систематической стагнации заработной платы увеличение потребления развитых стран в последние два десятилетия перед кризисом происходило за счет всемерного наращивания потребительского кредита. В США потребительский бум в значительной мере был основан на притоке финансовых ресурсов из Китая 53. Стремительный рост ипотеки американцев совпадает с ростом дефицита платежного баланса, в основном связанного с ростом профицита Поднебесной 54. Ничего удивительного в том, что систематический рост задолженности американцев при стагнации заработной платы привел к моменту, когда они в массовом порядке не смогли платить по долгам. Это и спровоцировало кризис 2008 года.

Таким образом, в основе мирового экономического кризиса лежит усиление эксплуатации труда в мировом масштабе, произошедшее в ответ на «стагфляцию» 1970‑х и еще больше возросшее в условиях краха советского строя. Этот процесс основан прежде всего на извлечении империалистической ренты за счет разницы в оплате труда в центре и на периферии мирового капитализма.

Тупик экспортной модели роста

Именно в этих условиях зашла в тупик экспортная модель развития стран периферии. В свете сказанного выше этот процесс выглядит вполне закономерно. В самом деле, экспортная модель роста за счет эксплуатации дешевой рабочей силы лишает экономику внутренних стимулов и делает ее целиком зависимой от искусственного роста потребления центра. Если последний прекратился, то автоматически должно прекратиться и развитие периферии. Нет страны, которая демонстрирует это ярче, чем главный образец экспортной модели — современный Китай.

В последние три десятилетия вся система обслуживания Китаем товарного, а затем и финансово-спекулятивного (см. ниже) рынка США покоилась на дешевизне китайского рабочего, которая поддерживалась искусственным путем. Большую часть рабочей силы Китая — 80% в строительстве и 68% в промышленности — составляет так называемое «плавающее население» 55. Под этим термином имеются в виду миллионы жителей сельских областей, перебравшиеся в города. Они не имеют пенсий, не объединены в профсоюзы, не получают медицинского обслуживания и пособий по безработице. Эта внутренняя миграция происходит прежде всего в прибрежную зону, в которой развернуты экспортные производства. В 2010 году сельское «плавающее население» Китая оценивалось в 211 млн человек 56. Рост количества «плавающего населения» связан с потребностью прибрежных регионов страны, работающих на мировой рынок, в дешевой рабочей силе 57. Акцент на эксплуатации дешевого труда имел далеко идущие последствия для развития китайской экономики. Обратимся к рис. 3.

Данные, отображенные на рисунке, свидетельствуют, что доля потребления в ВВП страны, которая и раньше была невелика (лишь 45,3% в 2001 году), систематически падала в предкризисные годы, уменьшившись к 2007 году почти на 9%. Норма накопления в этот период оставалась стабильно высокой — около 40% ВВП, а доля государственных расходов даже несколько снизилась. Зато в предкризисные годы стремительно рос такой показатель, как доля в ВВП чистого экспорта (то есть превышение экспорта над импортом), совершившая скачок с 4,0% в 2001 году до 11,4% в 2007‑м, то есть почти в три раза всего за 6 лет. Такая гигантская величина чистого экспорта, доходы от которого вкладываются обратно в американскую экономику, означает откровенную передачу фонда труда своего народа лидеру мирового капитализма. Теперь рассмотрим, что происходит с началом мирового кризиса.

Доля потребления в ВВП обрушивается еще быстрее, достигнув в 2010 году ничтожных 34,4%. И это несмотря на некоторый абсолютный рост заработной платы в китайской промышленности! Такое положение означает, что экономика все меньше работает на собственное население. Одновременно происходит настоящий коллапс чистого экспорта, просевшего к 2010 году до 4,1%, то есть более чем в два раза. Государственные расходы сначала заметно падают, но потом быстро возвращаются к докризисному уровню.

За счет чего же были обеспечены беспрецедентно высокие темпы роста китайской экономики в условиях кризиса?

 Ответ содержится в стремительном взлете доли накопления в ВВП, которая за три года (2008–2010) поднялась почти на 10%. Динамика данного показателя отражает огромные инвестиции в инфраструктуру, строительство предприятий и расширение жилищного фонда. Размах осуществляемых проектов на фоне всеобщего кризиса и упадка в мире производит ошеломляющее впечатление. На этом основании многие наблюдатели поспешили сделать вывод, что Китай переходит от экспортной модели к ориентации на внутренние механизмы роста. Для такого вывода, однако, нет достаточных оснований. Прежде всего необходимо задаться вопросом: на какие рынки рассчитано гигантское строительство дополнительного основного капитала? Приведенные на рис. 3 данные говорят о падении как внутреннего (доля потребления в ВВП) рынка, так и внешнего (доля чистого экспорта в ВВП).

Отсутствие сферы приложения нового капитала подтверждается и данными об использовании производственных мощностей в китайской экономике. Этот показатель неуклонно снижался с уровня около 90% в 2000‑м году до примерно 80% в 2007‑м и до абсурдной величины в 60% в 2011‑м 58. Получается, что стремительное наращивание инвестиций с началом мирового кризиса позволило сохранить высокие темпы роста китайской экономики только ценой накопления гигантских диспропорций, чреватых экономической катастрофой.

Дополнительный зловещий смысл росту за счет перенакопления капитала придает тот факт, что он осуществляется на основе невиданного наращивания государственного кредитования, то есть за счет увеличения задолженности. Кийохуко Нишимура, заместитель главы Японского Банка, предупреждает, что «Китай входит в опасную зону». Рост кредитов и цен на жилье за последние пять лет «превзошел крайности, которые пережила Япония, перед тем как лопнул пузырь Никкей в 1990 году» 59.

Американские авторы подытоживают выводы специалистов:

Чтобы избежать надвигающейся беды, как гласит солидарное мнение экспертов, в китайской экономике требуется изменить соотношение доли чистого экспорта, инвестиций и потребления в ВВП, уходя от модели, которая с опасной чрезмерностью полагается на инвестиции и экспорт, при крайнем недостатке потребительского спроса и признаках набухающего пузыря финансов и недвижимости. Однако сама идея столь фундаментального сбалансирования — в тех гигантских масштабах, в которых оно требуется, — ставит вопрос о противоречиях, лежащих в центре всей модели накопления на основе низкой оплаты труда, которая характеризует современный китайский капитализм 60. 

Для выхода из кризиса «значительную долю национального дохода (между 15 и 20% ВВП Китая) необходимо перераспределить от капиталистов к рабочим (курсив мой. — Р. Д.)» 61. Тогда рост внутреннего рынка заместил бы падение рынка мирового. Однако подобный путь означает резкое сокращение прибылей частного бизнеса. Этому препятствует социальная структура современного китайского общества, приобретшая ярко выраженные черты периферийной экономики. Такая мера, вероятно, столкнется с сильным сопротивлением со стороны капиталистического класса Китая» 62.

Обследование 20 тыс. богатейших граждан Китая показало, что

 ……более 90% из них связано с высшими государственными или партийными функционерами. Самые богатые — это родственники высших руководителей, которые использовали свое положение, чтобы провести законы, трансформировавшие государственные предприятия в акционерные компании, а затем назначили членов своих семей менеджерами этих предприятий 63.

Новоявленные «князьки» (princelings — так окрестили в западной печати бизнесменов-родственников высокопоставленных представителей китайской номенклатуры) взяли под контроль наиболее прибыльные бывшие государственные активы, получили доступ к ресурсам государственных банков, вступили в партнерство с иностранным капиталом, выпустили акции своих компаний на Нью-Йоркской и Гонконгской биржах 64. При этом 46% богатых людей Китая обдумывает переезд в другую страну (главным образом в США), 14% уже подали документы на эмиграцию и лишь 40% не рассматривают такой шаг 65.

Такая степень сращивания правящей бюрократии с частным бизнесом исключает возможность существенного перераспределения национального дохода и порождает инерцию существующей системы, зашедшей в тупик. Известный американский экономист Нуриель Рубини утверждает, что «причины, по которым китайцы сберегают так много, а потребляют так мало, структурные (то есть вытекают из структуры сложившихся общественных отношений. — Р. Д.)». По мнению эксперта, увеличение доли потребления домохозяйств грозит оказаться дестабилизирующим фактором, так как «может привести к банкротству большого числа государственных предприятий (обогащающих «князьков». — Р. Д.), ориентированных на экспорт фирм и местных органов власти, которые политически весьма влиятельны. В результате Китай будет инвестировать даже больше (курсив Рубини. — Р. Д.) в текущей пятилетке» 66. Вопрос о продолжении существования нынешней модели развития Китая становится предметом начинающейся классовой и политической борьбы.

Перераспределение и политическая борьба

Явление финансиализации как замещения производственного капитала финансово-спекулятивным может быть понято только как последствие перенакопления капитала в реальном секторе экономики. Таким образом, ключевые явления мирового кризиса требуют анализа органической взаимосвязи и глубокого конфликта процессов конкретного и абстрактного труда.

В то же время динамика этих противоречий определяется действием основного экономического закона капиталистического способа производства — закона прибавочной стоимости. Именно он предопределил границы послевоенного подъема американской экономики. Действительно, исчерпание резервов роста к началу 1970‑х годов связано с восстановлением экономик Западной Европы и Японии и последовавшим обострением конкуренции между ними. Начавшееся падение прибылей было признаком отставания заработной платы от роста производственных мощностей развитых стран, что ограничивало платежеспособный спрос на товары. Однако капиталистический класс не пошел на повышение оплаты труда, предпочтя перенос производства в регионы с низкой заработной платой. Это временно повысило прибыли, но только ценой еще большего отставания совокупного спроса от совокупного предложения в мировых масштабах. Замещение производственного капитала финансовым позволило подключить дополнительные источники присвоения трудовых доходов капиталом центра, но еще больше обострило разрыв между растущими производственными мощностями и ограниченностью мирового рынка. Этот путь развития закономерно привел к мировому кризису, который не имеет разрешения в рамках современной модели капитализма.

Чисто гипотетически можно представить себе пути выхода из мирового кризиса. Они связаны с преодолением главной проблемы современного мирового хозяйства — низкой заработной платы. Если представить себе пропорциональный рост оплаты труда в реальном выражении хотя бы в производствах, ориентированных на обслуживание мирового рынка, то совокупный мировой спрос возрастет, рынок сбыта расширится, прибыли производственных корпораций увеличатся, и начнется рост инвестиций. Однако такой путь означал бы не просто решительное перераспределение доходов от имущих классов в пользу трудящихся, но и глубокое изменение расстановки сил в мировой капиталистической элите. Доминирование финансового капитала должно смениться господством «капитанов индустрии», спекуляции на финансовом рынке — массовой модернизацией производства.

Более того, правящий класс США должен уступить лидерство в капиталистическом мире элите какой-то другой капиталистической страны или группы стран. Например, речь могла бы идти о доминировании симбиоза капиталистических экономик Юго-Восточной Азии («летящих гусей» Терутомо Озавы 67).

Неспособность президента США Обамы осуществить хотя бы самые необходимые реформы по обузданию финансово-спекулятивного капитала, провал борьбы за осуществление «правила Волкера», рост правого фундаментализма в лице «движения чаепития», реакция на «Висконсинское восстание» и движение «Оккупируй Уолл-Стрит», обращение к силе для установления контроля над жизненно важными регионами мира с источниками нефти говорят о том, что правящий класс Соединенных Штатов отказывается пойти на какие-либо существенные реформы современного капитализма.

В условиях обострения мирового кризиса, ложащегося все более тяжким бременем на плечи рядовых людей всех стран мира, борьба за его разрешение становится делом международной солидарности трудящихся. Капитализм создал в современном мире беспрецедентный по своим масштабам рабочий класс. Развивающийся кризис лишает миллиарды этих людей какой-либо достойной перспективы. Рано или поздно они предъявят капиталу собственные требования, и тогда мы увидим выступления такого масштаба и мощи, которых еще не знала история.

Примечания:

1. Krugman P. The Return of Depression Economics and the Crisis of 2008. N.Y.; L.: W. W. Norton & Company, 2009; Stiglitz J. Freefall. America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy. N.Y.; L.: W. W. Norton & Company, 2010.

2. Shiller R. The Subprime Solution. How Today’s Global Financial Crisis Happened, and What to Do about It. Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2008. Более критическая позиция правых кейнсианцев в рамках мейнстрима, по-видимому, объясняется их «обидой» на то, что неоклассики свалили на них вину за «стагфляцию» 1970‑х годов. Мировой кризис, наступивший в результате неоклассической политики последних десятилетий, создал условия для реванша кейнсианцев. Это хорошо чувствуется, например, по замечательной книге «Кейнс — Хайек. Столкновение, определившее современную экономическую науку» (Wapshot N. Keynes — Hayek. The  Clash that Defined Modern Economics. N.Y.; L.: W. W. Norton & Company, 2011), сопоставляющую мировоззрение двух мыслителей в свете сегодняшнего опыта.

3. Minsky H. Stabilizing an Unstable Economy. N.Y.: McGraw Hill, 2008.

4. Toporowski J. Theories of Financial Disturbance. An Examination of Critical Theories of Finance from Adam Smith to the Present Day. Cheltenham: Edward Elgar Publishing Ltd., 2005.

5. Под «моральным риском» (moral hazard) понимается готовность финансового института рисковать средствами вкладчиков, если ему не придется нести ответственность за возможный провал инвестиций. Такая ситуация может возникнуть, например, если близкий родственник руководителя финансовой структуры занимает видный государственный пост и может компенсировать результаты банкротства за счет бюджета. Концепция «морального риска» тесно связана с моделью «капитализма связей» (crony capitalism).

6. Veblen Th. The Theory of Business Enterprise. N.Y.: Charles Scrinbner’s Sons, 1936 [1904].

7. Ibid. P. 27.

8. Ibid. P. 32.

9. Согласно некоторым исследователям наследия Веблена (Reisman D. Thorsten Veblen. N.Y.: Charles Scrinbner’s Sons, 1960), он находился под сильным влиянием идей Маркса, но не хотел демонстрировать этого из-за свойственной ему некоторой степени конформизма.

10. Veblen Th. Op. cit. P. 31–32.

11. Henry J. The Veblenian Predator and Financial Crises: Money, Fraud, and a World of Illusion // Journal of Economic Issues. December 2012. Vol. XLV. № 4. P. 989–1006.

12. Berle A., G. Means. The Modern Corporation and Private Property. N.Y.: Harcourt, Brace & World, Inc., 1968 [1932].

13. Ibid. P. 248.

14. Ibid. P. 251.

15. Chandler A. The Visible Hand. The Managerial Revolution in American Business. Cambridge (Mass), L. (UK): The Belknap Press of Harvard University Press, 1977.

16. Eichner A. The Megacorp and Oligopoly: Micro Foundations of Macro Dynamics. Cambridge: Cambridge University Press, 1976.

17. Гэлбрейт Д. Новое индустриальное общество. М.; СПб.: АСТ; Terra Fantastica, 2004.

18. Fligstein N. The Transformation of Corporate Control. Cambridge, MA; L.: Harvard University Press, 1990. P. 261–275.

19. Имеется в виду, что конгломераты образовывались чисто искусственно, вне всякой связи с технологическими потребностями и специализацией компаний. Приобретаемые предприятия или их сегменты рассматривались только с точки зрения приносимого ими дохода, то есть по аналогии с вложениями в финансовые активы.

20. Я обязан этим наблюдением профессору экономики Фредерику Ли из Университета штата Миссури, Канзас-Сити (США), который поделился им со мной в частной беседе.

21. Brenner R. The Boom and the Bubble. The US and the World Economy. L., N.Y.: Verso, 2003. P. 9–15.

22. Ibid. P. 16–24.

23. Arrighi J. Adam Smith in Beijing. Lineages of the Twenty-First Century. L., N.Y.: Verso, 2007. P. 151–156.

24. Blair M. Financial Restructuring and the Debate about Corporate Governance //The Deal Decade. What Takeovers and Leveraged Buyouts Mean for the Corporate Governance / M. Blair (ed.). Washington, D.C.: The Brookings Institution, 1993.

25. Lazonick W., O’Sullivan M. Maximizing Shareholder Value: a New Ideology for Corporate Governance // Economy and Society. 2000. Vol. 29. № 1. P. 13–35.

26. Ibidem.

27. Federal Reserve Bank, Flow of Funds Tables, 08 March 2012, Table F 102 «Nonfinancial Corporate Business» (Row 3).

28. Рассчитано по данным: Federal Reserve Bank, Flow of Funds Tables, 08 March 2012, Table F 102 «Nonfinancial Corporate Business» (Rows 3, 5 and 39).

29. Serfati C. Financial Dimensions of Transnational Corporations, Global Value Chain and Technological Innovation // Journal of Innovation Economics. 2008. Vol. 2. № 2. P. 35–61.

30. Доля в ВВП добавленной стоимости обрабатывающей промышленности США сократилась с 20% в 1980‑м до 11,5% в 2008 году, а занятость в этом секторе — с 20,7% в 1980‑м до 9% в 2009‑м. В том же году почти 86% несельскохозяйственных рабочих было занято в сфере услуг и только 14,3% — в отраслях материального производства (Ivanova M. Money, Housing and World Market: the dialectic of globalised production // Cambridge Journal of Economics. 2011. P. 8. DOI: 10.1093/cje/beq053/).

31. Dicken P. Global Shift: Reshaping the Global Economic Map in the 21st Century. L.: Sage, 2003.

32. Blinder A. Free Trade’s Great, but Offshoring Rattles Me // The Washington Post. May 6, 2007.

33. Ivanova M. Op. cit. P. 14–15.

34. Krugman P. Op. cit. P. 78–79.

35. Rodrick D. Labour Markets: the Unexpected Frontier of Globalization // The Globalist. May 31, 2011. URL: http://www.theglobalist.com/printStoryId.aspx?StoryId=9156.

36. Ghose A., Majid N., Ernst C. The Global Employment Challenge. Geneva: International Labour Office, 2008. P. 9–10. О глубоких последствиях расширения рынка труда для европейской и американской экономик и о его роли в нынешнем кризисе этих регионов см. в работе: Freeman R. What Really Ails Europe (and America): the Doubling of the Global Workforce // The Globalist. March 5, 2010. URL: http://www.theglobalist.com.

37. Jagannathan R., Kapoor M., Schaumburg E. Why are we in a recession? The financial crisis is a symptom, not the disease! // NBER Working Paper. October 2009. № 15404.

38. Ghose A., Majid N., Ernst C. The Global Employment Challenge. Executive Summary. Geneva: International Labour Office, 2008. P. 1.

39. Frontiers of Commodity Chain Research / J. Bair (ed.). Stanford, CA: Stanford University Press, 2009.

40. Serfati C. Financial Dimensions of Transnational Corporations, Global Value Chain and Technological Innovation // Journal of Innovation Economics. 2008. Vol. 2. № 2. P. 44.

41. Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц не согласен, когда Алану Гринспену «воздают хвалу за эпоху низкой инфляции». В действительности «одним из решающих факторов» низких цен был «тот факт, что Китай снабжал мир промышленными товарами по низким и даже постоянно снижающимся ценам» (Stiglitz J. Freefall. America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy… P. 303).

42. Amin S. The Law of Worldwide Value. N.Y.: Monthly Review Press, 2010.

43. Frank A. Dependent Accumulation and Underdevelopment. L.: The Macmillan Press ltd., 1978.

44. Harvey D. The New Imperialism. Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 2003. P. 145.

45. Barras S., Franco J. Global Land Grabbing and Trajectories of Agrarian Change: A Preliminary Analysis // Journal of Agrarian Change. January 2012. Vol. 12. № 1.

46. Makki F., Geisler Ch. Development by Dispossession: Land Grabbing as New Enclosures in Contemporary Ethiopia // LDPI & the Journal of Peasant Studies. International Conference: Global Land Grabbing. WP. April 6–8, 2011. P. 1.

47. Global Wage Report 2012/13. Wages and Equitable Growth. Geneva: International Labour Office, 2013. P. xiv.

48. Pollin R. Global Outsourcing and the US Working Class // New Labor Forum. 2007. Vol. 16. № 1. P. 122.

49. Guscina A. Effects of Globalization on Labor’s Share in National Income. Washington, D.C.: International Monetary Fund, WP 06/294, 2006.

50. Kapstein E. Workers and the World Economy: Breaking the Postwar Bargain // Foreign Affairs. May/June 1996. Vol. 75. № 3. P. 18.

51. Mohun S. Aggregate Capital Productivity in the US Economy, 1964–2001 // Cambridge Journal of Economics. — 2009. Vol. 33. P. 1033.

52. Brenner R. What is Good for Goldman Sachs is Good for America. The Origins of the Present Crisis // WP. Los Angeles: Center for Social Theory and Comparative History UCLA, 2009. Р. 8. Подробнее см.: Idem. The Economics of Global Turbulence. L., N.Y.: Verso, 2006.

53. Jagannathan R., Kapoor M., Schaumburg E. Op. cit. P. 16.

54. Ibid. P. 17.

55. Migrant Workers in China // China Labour Bulletin. 6 June, 2008.

56. China [is] Home to 211 Millions [of] Floating Population // China Daily. July 13, 2010.

57. Zai L., Zhongdong M. China’s Floating Population: New Evidence from the 2000 Census // Population and Development Review. 2004. Vol. 30. № 3. P. 468.

58. People’s Republic of China. 2012 Article VI Consultation // IMF Country Report № 12/195. N.Y.; Washington, D.C.: International Monetary Fund, 2012. P. 25.

59. Evans-Pritchard A. China Bubble in «Danger Zone» Warns Bank of Japan // The Telegraph. January 9, 2013.

60. Foster J., McChesney R. The Global Stagnation and China // Monthly review. February 2012. Vol. 63. № 9.

61. Minqi L. A Dying Model: Chinese Capitalism // Diplomat. November 6, 2012. URL: http://thediplomat.com/china-power/a-dying-model-chinese-capitalism/.

62. Ibidem.

63. Kwong P. The Chinese Face of Neoliberalism // Counterpunch. October 7–9,

2006. URL: http://www.counterpunch.org/2006/10/07/the-chinese-face-ofneoliberalism/.

64. Foster J., McChesney R. The Endless Crisis. How Monopoly Capital Produces

Stagnation and Upheaval from the USA to China. N.Y.: Monthly Review Press, 2012.

65. Page J. Many Rich Chinese Consider Leaving // The Wall Street Journal. November 2011, 2.

66. Roubini N. China’s Bad Growth Bet // Project-Syndicate. April 14, 2011. URL: http://project-syndicate.org.

67. Ozawa T. The Rise of Asia. The «Flying Geese» Theory of Tandem Growth and Regional Agglomeration. Cheltenham, UK; Northampton, MA: Edward Elgar, 2009.

Впервые опубликовано в журнале "Логос",№2, 2014