Дэвид Харви о городских восстаниях: от «Захвати Уолл-стрит» до Парижской Коммуны

Представляем беседу с профессором Городского университета Нью-Йорка и выдающимся социальным теоретиком Дэвидом Харви, которая состоялась в студии информационной программы «Демократия — сейчас!» в рамках подготовки первомайской акции 2012 года движения «Захвати Уолл-стрит». В ходе интервью Харви описывает причины, приведшие к возникновению этого движения, его историческую преемственность по отношению к городским движениям прошлого, а также его дальнейшие перспективы. Харви опирается на идеи, получившие развитие в его последней книге «Бунтующие города: от права на город к городской революции». 

Эми Гудман: Во вторник [интервью была опубликовано в понедельник, 30 апреля 2012 года. — Прим. пер.] отмечают Первомай, известный также как Международный день солидарности трудящихся, когда чествуются завоеванные рабочими и профсоюзами права и достижения, такие как 8-часовой рабочий день. В этом году движение «Захвати Уолл-стрит» надеется мобилизовать десятки тысяч людей по всей стране под общим лозунгом: «Всеобщая забастовка! Не работай! Не покупай! Захватывай!» Проведение акций намечено в 125 городах. Движение «Захвати Уолл-стрит» запланировало для протестов 99 целей в центре Манхеттена, в том числе офисы «Джей-Пи-Морган» и Банка Америки.

В прошлый четверг активисты собрались на Юнион-сквер в Нью-Йорке, чтобы обсудить свои планы по организации массовых протестов на Первого мая, в которых примут участие группы иммигрантов, члены профсоюзов, участники движения «Захвати Уолл-стрит». Крис Сильвера, секретарь-казначей ячейки № 808 профсоюза водителей, сказал: «Мы хотим видеть на акции представителей иммигрантов. Мы хотим видеть водителей. Мы хотим, чтобы пришли рабочие. Мы хотим, чтобы были члены Профсоюза рабочих универмагов, розничной и оптовой торговли. Мы хотим, чтобы пришли люди из Объединенного профсоюза пищевиков и работников торговли. В этот день на улицу должны выйти сотни тысяч участников, как это уже было в 1886 году. Мы должны подвести стрелку часов, чтобы пробил час для Ромни, для Обамы, для Конгресса, для Марио Куомо, для Блумберга. И чтобы 99 процентов, наконец, получили свою справедливую долю».

Чтобы подробнее обсудить Первомай и движение «Захвати Уолл-стрит», мы пригласили ведущего социального теоретика — Дэвида Харви, заслуженного профессора антропологии в Городском университете Нью-Йорка. Он занимается исследованием «Капитала» Карла Маркса в течение почти 40 лет, является автором ряда книг, таких как «Ограничения «Капитала» и «Краткая история неолиберализма». Его последняя книга называется «Бунтующие города: от права на город к городской революции». Расскажите нам о своей последней книге, Дэвид.

Дэвид Харви: В книге я пытаюсь исследовать историю городских восстаний. И, действительно, если вы посмотрите на ситуацию во всем мире, которая развивается прямо сейчас, вы увидите беспорядки в Берлине. Вы увидите их в Каире. Посмотрите, что происходит с движением «Возмущенных» в Испании, и, конечно, на события в Греции. В Чили на улицах протестуют студенты. За последние годы мы были свидетелями восстаний в таких городах, как например Лос-Анджелес 20 лет назад. Так вот, меня заинтересовал своего рода политический смысл этих движений. И как мне кажется, в некотором смысле, «Захвати Уолл-стрит» вписываются в эту традицию.

И завтрашние акции, которые будут проходить децентрализовано по всему городу, как будто говорят: «Верни себе город, это наш город, он не принадлежит только пресловутому одному проценту». Так вот, еще немного и это зазвучит как: «Отдавайте нам город, и мы сделаем его нашим городом». И, конечно, в истории уже существовал пример того, как город был возвращен людям. Это произошло самым решительным образом в дни Парижской Коммуны в 1871 году.

Эми Гудман: Что представляла собой Парижская Коммуна 1871 года?

Дэвид Харви: Парижская Коммуна была восстанием против правительства в попытке создать альтернативную форму управления городским хозяйством в Париже в 1871 году в условиях войны и всего того, что с ней было связано. И, конечно, коммуна была безжалостно подавлена, так же как это происходит сейчас на наших глазах в Хомсе в Сирии. Итак, нетрудно заметить, что иногда городское движение может работать, а иногда его жестоко подавляют. 

Эми Гудман: Давайте от Парижской Коммуны переместимся ближе к сегодняшнему дню. Вы говорите о праве на город. Что оно означает?

Дэвид Харви: Право на город означает только одно, а именно — кто они, имеющие право на Нью-Йорк? Кто здесь может влиять на ход событий? Кто может реально изменить жизнь людей? И когда мы говорим о власти одного процента, мы говорим о группе, обладающей практически безграничными полномочиями, которая на самом деле руководит большей частью инвестиций, осуществляемых в городе, значительно перестраивая его. У нас есть мэр-миллиардер, который находится в тесном союзе с этим одним процентом. Однако вряд ли какие-либо решения о развитии города принимают организации, вроде «Представляя бездомных», или беднейшие слои населения. Таким образом, отстаивая свое право на город, мы действительно пытаемся говорить о том, как обычные люди могут влиять на городскую жизнь и отстаивать городское пространство, в котором они живут.

Эми Гудман: Ранее, в этом месяце, мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг сравнил законопроект городского совета по установлению прожиточного минимума с коммунизмом. Законопроект предусматривает повышение заработной платы рабочих в городе за счет городских субсидий. Блумберг следующим образом прокомментировал это в интервью для радиостанции WOR: «Если вы задумаетесь над этим, то поймете, что последний раз подобным образом управлялась экономика в СССР и это не пошло ему на пользу. Вы не в силах остановить приливы и отливы. Нам нужны рабочие места в городе. Было бы великолепно, если все рабочие места в городе высоко оплачивались. Это было бы большим преимуществом для работников, но не очень понравилось бы работодателям. Если вы попробуете сделать это силой, вы просто изгоните бизнес из города». Так говорит мэр Блумберг. Что вы думаете об этом, Дэвид?

Дэвид Харви: Это обычная история. Однако давайте присмотримся к этой ситуации. Один процент наиболее богатых жителей Нью-Йорка зарабатывает согласно декларации о доходах примерно $ 3,75 млн. в год. Это та сумма, которую они получают в среднем. Примерно половина жителей Нью-Йорка пытается прожить на $ 30,000 в год. Существует еще 34 000 домашних хозяйств или около 100 000 человек, которые пытаются жить в этом городе на $ 10 000 в год. Этот уровень существующего неравенства совершенно потрясающий, и он значительно возрос в сравнении с 1970 годом.

Давайте посмотрим, кто доминирует в городской жизни? Кто принимает решения? Это тот самый один процент. Поэтому я думаю, что движение «Захвати Уолл-стрит» совершенно верно говорит, что у нас есть только одна форма власти — вывести людей на улицы, действовать на улицах. У нас нет возможности определять политику в средствах массовой информации. У нас нет власти, нет денег, которые и определяют эту политику. Вот каково положение, в котором мы находимся. И движение «Захвати Уолл-стрит» пытается дать иной способ для выражения политических взглядов, нежели это принято обычно.

Эми Гудман: Движение «Захвати Уолл-стрит» сталкивается со все более жестокими действиями со стороны полиции. В ноябре сотрудники информационной программы «Демократия — сейчас!» беседовали со Стивеном Грэмом, автором книги « Города в осаде: Новый военный урбанизм», который рассматривает вопрос все более возрастающего влияния военных технологий на деятельность полиции.

Стивен Грэм тогда сказал: «В Северной Америке и Европе сдвиг в сторону парамилитаризации полиции произошел давно. Это видно на примере использования вертолетов, инфракрасного сканирования, очень тяжелого армейского вооружения. Начало этому сдвигу положила война с наркотиками и тому подобные кампании. Кроме того, совсем недавно, с момента окончания «Холодной войны», ведущие военные, охранные и IT-компании начали активно продавать свою продукцию полиции. Системы видеонаблюдения, системы геоинформационного отображения, а в последнее время еще и беспилотные летательные аппараты, — которые, например, используются в ходе операций по уничтожению сил противника в Афганистане, в Пакистане и в других местах, — стали позиционироваться как своего рода внутренние полицейские технологии».

Это слова Стивена Грэма, автора книги «Города в осаде: Новый военный урбанизм». Как Вы знаете, существует закон о созыве ополчения шерифом графства, и в нем говориться, что солдат нельзя использовать в качестве полиции на улицах. Но, мне кажется, что власти пытаются обойти это, милитаризуя полицию. Что Вы думаете об этом, профессор Харви?

Дэвид Харви: Да, это, безусловно, так. Но я вижу в этом признак того, один процент очень нервничает. Я имею в виду, что мы движемся через кризис, и особенно комфортно это удается делать пресловутому одному проценту. Никто из них не попал в тюрьму за все те ошибки, которые, как мы знаем, они сделали. И мне кажется, что один процент на самом деле боится того, что люди начнут воспринимать риторику движения «Захвати Уолл-стрит». До некоторой степени это уже происходит, потому что дискуссия уже немного сместилась в сторону вопроса о социальном неравенстве и бедности. Я думаю, что репрессии полиция осуществляет не только в Нью-Йорке, но и по всей стране. Это выглядит, как фактически скоординированная деятельность, осуществляемая почти по прямому указанию корпораций и всех богачей. Они словно бы говорят: «Вы должны держать этих людей под контролем, у вас есть все, чтобы раздавить их протест в зародыше. В зародыше».

Эми Гудман: И полицейские разогнали все лагеря движения «Захвати Уолл-стрит». 

Дэвид Харви: Да, и полиция сделала это. Как мне кажется, движение «Захвати Уолл-стрит» вдохновляется мужеством людей, выходивших на площади в Египте, в Бахрейне и так далее. Это движение говорит: «Посмотрите, все должно измениться. И мы будем пытаться осуществить эти изменения мирным путем». Я имею в виду, что это один из сигналов, который артикулирует их риторика. И эта мирная форма демонстрации была безжалостно прервана специальными силами полиции.

Эми Гудман: Вы часто говорите о создании общественных мест в городе.

Дэвид Харви: Да. Это удивительно, что в Нью-Йорке, например, есть большое количество общественных мест, но есть ли среди них такое, где мы можем проводить собрания и политические дискуссии наподобие тех, что проходили на афинской Агоре? Ответом на этот вопрос будет — нет. Сначала вы должны подать заявку, при этом вы в курсе всех тех ограничений, которые жестко регламентирует разрешение. Таким образом, общественное пространство в действительности закрыто для общественности. Многие из общественных мест сейчас превратились в цветники. Поэтому у нас есть прекрасные места для собраний тюльпанов и других цветов, но у нас нет мест, где люди могут собираться. Одна из наших целей, которую мы буде пытаться достигнуть завтра, — создание пространства для собраний, где мы могли бы вести дискуссии. Так что это будет своего рода бесплатный университет в Мэдисон-сквер-парке. Я собираюсь принять в этом участие. Происходит множество подобных акций, одна из целей которых заключается в том, что бы освободить пространство для политических дискуссий, для возможности вести открытый политический диалог в городе. 

Эми Гудман: Вы говорите о том, что «Партия Уолл-стрит»встречает свой судный день?

Дэвид Харви: Ну, я считаю, что движение «Захвати Уолл-стрит» действительно стало чем-то подобным. Это своего ударный аккорд. Более того, когда я говорил о репрессиях против движения, я имел в виду, что сила этого давления определяется эффектом, который вызывает само это движение. Мне кажется, что к нему начинают прислушиваться, и я надеюсь, что завтра наступит ситуация когда многие люди скажут: «Смотрите, положение вещей должно измениться. Что-то должно теперь пойти по-другому».

Эми Гудман: И, наконец, «культурная рента» [Харви в своих текстах использует понятие the art of rent. — Прим. пер.]. По всей стране существует широкое движение против запрета на право выкупать заложенное имущество. В Миннеаполисе протесты идут прямо сейчас. Люди пытаются не допустить запрета на право выкупать заложенное имущество. Как это соотноситься с «культурной рентой»?

Дэвид Харви: Это один из примеров того, как пытаются превратить культурную деятельность в некотором смысле производство, изготовляющее в качестве товаров историю или своего рода товарную форму истории. Это позволяет людям говорить, что их предложение обладает весьма уникальной конфигурацией. Таким образом, это представляет собой попытку создания чего-то очень и очень особенного, что так нравится туристам, а вам самим дает то, что я называю «монопольной рентой». Иначе говоря, уникальную культурную конфигурацию, которая становится товаром. Но, как вы знаете в случае с природным достоянием и всем остальным, имеется тенденция к уничтожению уникальности коммерциализацией.

Эми Гудман: Профессор Харви, спасибо, что ответили на наши вопросы.

Дэвид Харви: Спасибо вам.

Перевод сделан Александром Шаровым.

Оригинал интервью опубликован здесь

В сокращенном варианте впервые опубликовано на сайте Новый смысл