Михаил Кербиков. Некоторые мысли относительно современного образования

Уже не первый год школьные методисты твердят о важности ориентации знаний на практику, но за этим благим пожеланием, зачастую (педагоги сами об этом могут не подозревать) скрывается ревизия, прежде всего, гуманитарных наук. Смысл ее состоит в том, что все преподаваемое на уроках, что не может автоматически перетекать в практическую деятельность, за которой скрывается способность приносить прибыль, не имеет никакой ценности в современном обществе.

 

Готовность к пассивному научению делает человека 

беспомощным. Кажется, это хорошо, что у него

такой послушный ум, но хорошо ли, что его можно 

зарядить любой «информацией»? Одно вытекает 

из другого: доступность чуждым влияниям есть 

кара за недостаток самостоятельного мышления.

М. Лифшиц

В современной российской системе образования все больший размах набирает такое, безусловно, негативное и общее многим другим странам явление как коммерциализация. Между тем растет абсолютное число неграмотных людей в мире. Об этом говорилось и говорится немало совершенно правильного со стороны переживающих за подрастающее поколение прогрессивных педагогов, философов и политических активистов. Мне же хотелось бы указать не только на проникновение рынка в образовательную систему, но и о ряде других «вещей», таких как необходимость демократизации знания, борьбы с существованием школы как «отражением фабрики» и клерикализацией.

Уже не первый год школьные методисты твердят о важности ориентации знаний на практику, но за этим благим пожеланием, зачастую (педагоги сами об этом могут не подозревать) скрывается ревизия, прежде всего, гуманитарных наук. Смысл ее состоит в том, что все преподаваемое на уроках, что не может автоматически перетекать в практическую деятельность, за которой скрывается способность приносить прибыль, не имеет никакой ценности в современном обществе. Чтобы заретушировать эту очевидную неолиберальную установку, одновременно провозглашается т.н. «гумманитаризация образования» - преодоление «утилитарного технократизма, пренебрежения к человеку и духовным ценностям» [1]. Обращение же к «духовным ценностям» на деле оборачивается протаскиванием элементарной поповщины, ростом клерикализации, о чем еще будет сказано. В данной ситуации как никогда становится актуальным утверждение «Пункта 3.» французского философа А. Бадью: «Наука, которая в сущности своей бескорыстна, выше любой техники, особенно когда последняя приносит прямую выгоду» [2]. Бадью пишет далее о универсальной правомочности научного творчества, которое никоим образом несоизмеримо с технической полезностью. Вместе с Платоном он выдвигает в качестве парадигмы высшую математику, в отношении последней заявляет – в противовес избирательной, аристократической организации ее преподавания в наши дни, - что она общедоступна, принадлежит всем и каждому. Действительно самая широкая демократизация знания представила бы возможную альтернативу и ограничила притязание на власть технократов.

Демократизация образования, на высоком уровне которого достигается максимальное развитие личности, непосредственно связана и с более широкой демократией на рабочих местах и в обществе. Можно утверждать, что они взаимозависимы. Но сейчас мы видим, что школы призваны легитимировать неравенство, ограничивать развитие личности теми формами, которые не противоречат официально принятым, и помочь процессу, в котором молодость подчиняется своей судьбе. Поощрения и наказания воспроизводят то, что существует в сфере реальных трудовых отношений, а воспитание уважения к власти и дисциплине, прививают социальные навыки необходимые на промышленном предприятии для тех, кому предстоит стать рабочей силой. Даже работа учителя/педагога весьма схожа с изготовлением деталей – из 20-25 детей производится нечто среднее между отличником и двоечником. Какой уж тут индивидуальный подход, он остается на долю элитных учебных заведений для детей из состоятельных семей – реализация еще одного неолиберального принципа – каждый может получить такое образование, какое он хочет. Для остальных же - зубрежка, убивающая способность к абстракции и обобщению и отвлеченный и неэмоциональный язык школьной науки, подчас трудный и неинтересный.

«Педагоги-новаторы» и школьная администрация пытаются привить интерес к обучению у учащихся, нашпиговав классы разного рода электроникой. Однако это не является панацеей от плохой успеваемости, забываются другие факторы – качество взаимодействия учителя и ученика, дух взаимопомощи и сотрудничества между ними, то, насколько хорошо подготовлен читаемый курс. И ведь проблема то не нова! Еще в 70-80 годы ХХ века замечательные советские философы Эвальд Ильенков и Михаил Лившиц, увидев с одной стороны усиление зубрежки, а с другой попытку решить вопрос школьной успеваемости с помощью большого количества наглядности, забили тревогу. Выступая за круглым столом редакции журнала «Вопросы философии» в далеком 1974 году Лившиц говорил: «Если бы мы научились ценить прежде всего то «самобытное», что однажды вошло в биографию науки, в ее драгоценный, исторически сложившийся аппарат, если бы молодые умы были ограждены как от некритического и столь же школьного усвоения всякого вздора, подкупающего только своей современной упаковкой и эстрадными эффектами (курсив мой, К.М.), одним словом, если бы научное воспитание у нас имело приоритет перед всяким заучиванием и подражанием, - подъем теоретической мысли на основе марксистского мировоззрения был бы обеспечен» [3]. Ильенков, всегда трепетно относившийся к вопросам педагогики, указывал на то, что видимо, только традиционной философской наивностью авторов книг по дидактике можно объяснить их надежды на так называемый «принцип наглядности обучения». «Этот принцип, вот уже века практикуемый в школе, на самом-то деле вовсе не так радикален, как кажется, и при неумелом использовании приводит скорее к обратному результату…Видимое благополучие при этом достигается, но болезнь поражает при этом более глубоко лежащие – и более важные – «органы познания». И прежде всего – способность воображения в той ее важнейшей функции, которую еще И. Кант назвал «способностью суждения», - как способность определять, подходит ли данный единичный случай под данное «правило» или нет» [4]. Оба философа видели выход в развитии способности к самостоятельному мышлению, к абстрагированию, а также умению находить «что где лежит», т.е. в каком направлении нужно двигаться, чтобы иметь нужное знание. При громадном росте всяческой «информации» нет другого способа держаться на современном уровне развития. Такое мнение естественно идет в разрез с мнением составителей программ школьного обучения с их претензиями на интеллектуальность. Они хотят всего и сразу, но абсолютно не стараются быть понятными для тех, кто от них зависит.

Некоторое время назад, представители науки, академики попытались обратить внимание общества на динамику клерикализации общества, справедливо видя в этом не некий «духовный Ренессанс», а наступление фазы обскурации, затемнения [5]. Это проявляется во враждебном отношение к просвещению и науке, прогрессу вообще. Под различными благовидными предлогами, у церкви появляются права и возможности закрывать глаза целому поколению на научные основы нашей жизни (напр., борьба с дарвинизмом в учебниках биологии). Светский характер государства формально не ставится под сомнение, но de facto РПЦ пытается активно участвовать в образовательном процессе. Объектом ее интересов стала не только школа, на всех ее ступенях, но и высшее образование. Происходит агрессивное проталкивание в школьные программы религиозных предметов, в частности, «Основы православной культуры», что вынуждает авторитетных ученых обращаться с письмами и жалобами к правительству и общественности. Церковь ратует за то, чтобы подросток уходил со школьного двора «высокоморальным» существом. Школа должна стать своего рода кузницей «хороших людей». Как писала московская «Независимая газета», лишь наивный может полагать, что общество с распростертыми объятиями встретит молодую поросль, знающую «Отче наш», но не имеющую четких ориентиров в материальном мире. Когда школьный учебник по биологии кажется скучным чтивом, годным лишь для тупой зубрежки, – это еще не беда. Беда наступает, когда учебник представляется не просто скучным, но еще и необязательным чтивом в силу своей «неистинности» [6]. В специфических российских условиях было бы наивным предполагать, что ползучий клерикализм есть просто желание РПЦ увеличить число прихожан и забота о нравственном воспитании подрастающего поколения. Без весомой политической поддержки всего этого не могло быть по определению. Несомненно, то что активность РПЦ поддерживают влиятельные политики в коридорах власти, заинтересованные в одурманивании детских голов и возрождении добрых уваровских времен с православием, самодержавием, народностью. Российский ученый Владимир Игоревич Арнольд в своей статье «Новый обскурантизм и Российское просвещение» раскрывает и экономическую подоплеку «духовных» чаяний власть предержащих. Он говорит о том, как важно не позволить уровню нашего школьного образования опускаться ниже достигавшегося в церковно-приходских школах до революции (а именно к подобному снижению уровня образования стремятся, ссылаясь на действительно низкий американский школьный уровень, наши нынешние реформаторы). «Американские коллеги объяснили мне, что низкий уровень общей культуры и школьного образования в их стране — сознательное достижение ради экономических целей. Дело в том, что, начитавшись книг, образованный человек становится худшим покупателем: он меньше покупает и стиральных машин, и автомобилей, начинает предпочитать им Моцарта или Ван Гога, Шекспира или теоремы. От этого страдает экономика общества потребления и, прежде всего, доходы хозяев жизни — вот они и стремятся не допустить культурности и образованности (которые, вдобавок, мешают им манипулировать населением, как лишённым интеллекта стадом)», - пишет Арнольд [7].

Да, мы живем в нелегкое время, когда приходится отстаивать рациональное мышление как ценность культуры, противостоять с одного края мракобесию, а с другого – всепоглощающей власти наживы. Борьба за доступное образование, за школу и ВУЗ, учебные программы и новаторские научные достижения, становится переплетенной с политической и экономической борьбой, поскольку постановка под вопрос существующей образовательной системы и неолиберальной рецептуры по исправлению ее «недостатков», ставит под вопрос и весь существующий порядок. Государственные же служащие и работодатели от индустрии искренне верят, что вы не будете подрывать порядок, что вы подчинили себя добросовестно, тем ритуалам, которые вам навязали. Не пора ли перестать питать иллюзии, что все само как-нибудь исправится, перестать этим укреплять власть! Надо, наконец, взять дело образования в свои руки – учеников, родителей, студентов и преподавателей, приятно удивив этим чиновников от Министерства образования.

12.01.2010

Примечания

1. См. Вяземский Е.Е. Школьное историческое образование в современной России: вопросы модернизации. М., 2005.
2. Бадью А. Обстоятельства, 4: Что именует имя Саркози?/Сост., пер. с франц. и примеч. С.Л. Фокина. СПб.: Академия исследования культуры, 2008. С. 60.
3. Лившиц М. Воспитание воспитателя/Мифология древняя и современная. М., 1979. С.468.
4. Ильенков Э.В. Раздел V. Что же такое личность? /Философия и культура. М.: Политиздат, 1991. С.383.
5. См. издающиеся с 2006 г. бюллетени «В защиту науки/ [отв. ред. Э.П. Кругляков.]; Комис. по борьбе с лженаукой и фальсификацией науч. исслед. РАН. М.: Наука».
6. КЛЕРИКАЛИЗАЦИЯ. Против Дарвина. Наступление клерикалов в России отражает борьбу в окружении Путина
7. Арнольд В.И. Новый обскурантизм и Российское просвещение

Впервые статья опубликована здесь:http://vpered.org.ru/index.php?id=378&category=7