«Фашизм – орудие крупного капитала», «Фашизм –
спасительный кран буржуазии», «Антифашизм – политика рабочего класса» – все эти
истины, очевидные для марксиста, увы, далеко не так очевидны, а то и вовсе
непонятны в России сегодня. При том, что фашизм и радикальный национализм
по-прежнему, как в Германии 30-х, как в России начала 20 века, убивает в том
числе трудящихся, причем самой угнетенной и бесправной страты – иммигрантов. Но
фашизм убивает не только их – он убивает детей, школьников, бездомных,
безработных, студентов, интеллектуалов. Именно среди радикальной молодежи и
интеллигенции формируется сегодня новый антифашизм, ещё не как «политика», а
как рефлекторная защита, как реакция на конкретное насилие, на убийства друзей или
близких. Как вклад в дискуссию о корнях нацистской идеологии и практики и о
способах борьбы с ней, Вашему вниманию предлагается статья Эрнеста Манделя, в
молодости узника нацистского трудового лагеря, одного из крупных и уважаемых
марксистов второй половины 20 века.
1. Холокост – уникальное на сегодняшний день событие
в истории – есть прежде всего биологический вариант ультра–расистской
идеологии, крайняя форма социал-дарвинизма. Согласно этой доктрине, существуют
«неполноценные расы», уничтожение которых оправдано и даже необходимо. Для
сторонников такой идеологии евреи – «паразиты, которые должны быть уничтожены»,
чернокожие – «обезьяны», «хороший индеец – мертвый индеец» и т.п.
Доктрина крайнего биологического расизма не упала с
небес. Она имеет материальный базис в определенных социально-экономических и
политических практиках: когда с определенными человеческими группами обращаются
предельно бесчеловечно, то почти неизбежно возникает необходимость в
идеологическом оправдании – в идеологии дегуманизации, в «нейтрализации»
совести тех, кто осуществляет такие практики, а также личного чувства вины (см.
речь Гиммлера от 6 октября 1943).
2. Систематическая дегуманизация евреев не является
исключительным феноменом в истории. Сопоставимые действия происходили в
отношении рабов в античности, повивальных бабок («ведьм») в 14 и 17 столетиях,
американских индейцев, чернокожих рабов и так далее. Жертвы этих действий могут
исчисляться миллионами, включая женщин и детей. Если ни одно из этих массовых
убийств не получило систематического, массового характера подобно Холокосту, то
не потому что убийцы были более «человечны» или «великодушны», чем нацисты.
Дело в том, что их ресурсы, как и их политические планы, были более ограничены.
3. Неверно считать, что в планы нацистов входило
лишь уничтожение евреев. Было уничтожено пропорционально соотносимое число
цыган. В долгосрочной перспективе нацисты собирались уничтожить 100 миллионов
человек в Центральной и Восточной Европе, прежде всего, славян. Если
уничтожение началось с евреев, то по причине маниакальной веры Гитлера и
некоторых его приспешников в «мировой еврейский заговор». Но была и более
практическая причина. Перед тем как быть уничтоженными, славяне должны были
работать (как говорил министр юстиции Тьерак, «уничтожение посредством труда»).
Обоснованно или нет, нацисты считали, что евреи менее податливы, их будет
сложнее превратить в покорных бессловесных рабов, чем другие «неполноценные
расы». Поэтому, полагали нацисты, евреев следует убивать (в том числе доводить
до смерти непосильным трудом) внутри лагерей, а не в частично «открытых»
поселениях и городах (эта участь предполагалась для русских, поляков, русинов,
украинцев и других; уничтожение ожидало всех в свой черед).
4. Доктрина еврейской расовой неполноценности была
связана в сознании наиболее ярых фанатиков-антисемитов с мифом о «всемирном
еврейском заговоре», который якобы готовят евреи, чтобы господствовать над всем
миром и «сосать кровь» всех народов. Орудиями этого заговора считались крупный
спекулятивный (банковский) капитал, марксистский социализм, масоны и даже
иезуиты!
Этот миф имеет не германское, а русское
происхождение (печально известные «Протоколы сионских мудрецов», сфабрикованные
царской охранкой). В конце 19 века они были гораздо более распространены во
Франции, Британии, Австрии, Венгрии и Польше, чем в самой Германии. Украинский
лидер Петлюра, ответственный за погромы, унесшие жизни более 100000 евреев за
относительно короткий срок, был вполне способен задумать и осуществить
Холокост, если бы имел необходимые материальные и технические средства.
5. Доктрину биологического расизма можно
рассматривать в более широком контексте: в её связи с подъемом
антигуманистических, антипрогрессивных, антиэгалитарных, антиосвободительных
доктрин, открыто призывающих к самого крайнему и систематическому насилию
против целых групп людей («врагов») и широко распространившихся к концу 19
века. Нам кажется неоспоримым, что развязывание (и в какой-то степени
подготовка) Первой мировой войны были в этом смысле решающим и поворотным
моментом. Гитлер и нацизм как массовый феномен были бы невозможны без Первой
мировой войны. Без Второй мировой войны был бы невозможен Освенцим.
И всё же кризис гуманизма и цивилизации, начавшийся
с Первой мировой войны, вряд ли можно рассматривать вне связи с кризисом
империализма, начальные проявления которого в колониальную эпоху напрямую
связаны с зарождением биологических расистских доктрин среди некоторых колонистов
(вспомним объявления: «Собакам и туземцам вход запрещен»).
6. Холокост имел не только идеологические корни. Он
был бы невозможен без определённого набора материальных и технических средств.
Это был промышленный, а вовсе не кустарный проект уничтожения. В этом его
единственное отличие от традиционных погромов. Он требовал массового
производства газа Циклон Б, газовых камер, труб, крематориев, бараков, широкого
использования железных дорог в масштабе, невозможном в 18 и по большей части в
19 столетии, не говоря о более ранних эпохах (если только проект не
реализовывался в течение десятилетий или даже столетий). В этом смысле Холокост
был помимо всего прочего продуктом современной промышленности, все более
выходящей из-под контроля со стороны человеческого разума, современной
капиталистической промышленности, движимой все более ожесточенной и
бесконтрольной конкуренцией. Холокост – самый экстремальный на сегодняшний день
пример характерного сочетания усовершенствованной частичной рациональности и
глобальной иррациональности, доведенной до предела: сочетания двух свойств
буржуазного общества.
7. Наряду с идеологическими и
материально-техническими предпосылками Холокоста, мы также должны иметь в виду
его социально-политические предпосылки. Организация Холокоста требовала более
или менее активного/пассивного участия нескольких миллионов человек: в первую
очередь это, конечно, палачи, организаторы и охранники лагерей, но также
политики, банкиры, промышленники, госслужащие высокого ранга, армейские
офицеры, дипломаты, судьи, профессора, доктора, а также «пехота»: мелкие
чиновники, железнодорожники и так далее.
Тщательно рассмотрев эту массу людей, насчитывающую
несколько миллионов, мы поймем, что она неоднородна, в том числе по
национальному признаку, и немцев в ней, строго говоря, не больше 50-60%. Она
также неоднородна по степени иррациональности: психопатов и фанатиков в ней
меньшинство, хотя их число весьма ощутимо. Большинство же действовало по
привычке к подчинению, к рутинным расчетам (к этой же категории относится и
молчание церковных иерархов), а то и из трусости (индивидуальное неподчинение
казалось более рискованным, чем участие в античеловеческих деяниях).
Один из факторов Холокоста – фактор этического
порядка, связанный, если хотите, с поведенческими мотивациями. Речь идет об
определенном типе мировоззрения: Холокост случился не только из-за склонности
принимать, признавать или даже поклоняться широкомасштабному насилию, но из-за
согласия с тем, что государство имеет право требовать от индивидуумов таких
действий, которые им следовало бы отвергнуть, и они отвергают их – в душе, с
точки зрения фундаментальных законов этики.
Согласно этому учению, лучше подчиниться какой бы то
ни было государственной власти, чем «подрывать политический порядок». Крайние
последствия такой доктрины доказали абсурдность классического тезиса
консерваторов (включая Аристотеля и Гёте) – о том, что «беспорядок», вызванный
бунтом против несправедливости, всегда ведет к еще большей несправедливости.
Вряд ли возможна большая несправедливость, чем Освенцим. Перед лицом
колоссальной несправедливости сопротивление и бунт – в том числе,
индивидуальные, но прежде всего коллективные – есть не только право, но и долг,
который перевешивает какие-либо доводы разума. В этом – главный урок Холокоста.
8. Меньшинства с фанатичными, экстремистскими и
античеловеческими воззрениями, то есть, патологические меньшинства и личности,
существовали всегда и везде – и в 19 и 20 столетиях, и в более ранние периоды.
Но они образуют маргинальный феномен, их политическое влияние минимально. Они
были безусловными маргиналами в Германии в период с 1848 по 1914.
Для того, чтобы такие личности получили поддержку
миллионов, необходим глубокий социальный кризис (на нашем марксистском языке –
глубокий социально-экономический кризис и глубокий кризис властных структур).
Чтобы такие личности получили кратковременный шанс приблизиться к власти, а тем
более захватить её, необходима определенная конфигурация общественных сил:
ослабление традиционного рабочего движения (и в меньшей степени традиционного
буржуазного либерализма) усиление самых агрессивных слоев высших классов;
разорение средних классов; существенное увеличение деклассированных слоёв и
т.п. Именно такие условия сложились в Германии 1932–33, в результате кризиса
Веймарской республики, а также экономического кризиса.
9. Специфика немецкой истории; особая природа
«властного блока» после объединения Германии 1871; особый вес прусских юнкеров
и их милитаристская традиция внутри этого блока; относительная слабость
либерально-гуманистической традиции по сравнению с другими странами (из-за
поражения революции 1848 года); явная диспропорция между бурным развитием
немецкой промышленности и финансового капитала – с одной стороны и его
ограниченной долей при разделе сфер влияния – с другой: благодаря всему этому
немецкий империализм в период с 1890 по 1945 оказался более агрессивным, чем
его основные соперники. По мнению большой части немецкой «элиты» той эпохи,
борьба за мировое господство должна происходить путем войны и милитаризма.
Территории, которые Германия собиралась включить в свою империю, – аналог
Британской – лежали в Центральной и Восточной Европе (затем империя должна была
расширяться на Ближний Восток, Африку, Южную Америку и т.д.). Отсюда ясно,
почему большая часть немецких правящих классов была готова принять Гитлера, не
до конца осознавая, куда это её приведёт (хотя уже 30 июня 1934 только слепому
не было очевидно, что этот человек – беспощадный убийца, способный растоптать
элементарные принципы морали и нормы права).
В каждой национальной буржуазии, будь то буржуазия
стран Европы, США или Японии, начиная с 1885–90 гг. имели место как
либерально-гуманистическая, так и консервативно-милитаристская тенденции.
Разница в том, что вторая тенденция осталась в меньшинстве во Франции и
Британии, но стала основной в Германии и Японии (в США обе тенденции находились
в равновесии с 1940). Такая разница может быть объяснена не этническими
факторами, а историческими особенностями.
10. Если мы воспринимаем Холокост как крайнее на
сегодняшний день выражение разрушительных тенденций буржуазного общества,
тенденций, чьи корни уходят глубоко в эпоху колониализма и империализма, то
можем обратить внимание и на другие тенденции того же порядка – самые очевидные
из них связаны с гонкой вооружений (ядерное, биологическое и химическое оружие;
так называемые «обычные» виды оружия, которые, впрочем, сегодня мощнее, чем
бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, и так далее). Ядерная или даже
«обычная» мировая война без предварительного демонтажа ядерного вооружения
будет большей катастрофой, чем Холокост. Абсолютная иррациональность
приготовлений к подобной войне очевидна уже в обиходном языке. Когда мы говорим
о возможности «сократить потери» на ядерной войне, это походит на попытки совершить
самоубийство, уничтожить весь человеческий род с «минимальными затратами». Как
связаны «затраты» и самоубийство?
11. Такая интерпретация Холокоста ни в коем случае
на является попыткой «релятивизировать» преступления нацистов против
человечества, непревзойденные по своей чудовищности. Интерпретация имеет свою
особую научную ценность. Тот, кто отвергает её, должен продемонстрировать, в
чем именно она ошибочна, основываясь на фактах, на их соотношении и
взаимосвязи. Это вопрос дебатов между историками, социологами, экономистами,
политологами и философами-моралистами. Научный тезис (гипотеза) может быть
отвергнут лишь с помощью научных, а не вненаучных аргументов.
С другой стороны, отнюдь не являясь уступкой
нацистам, немецким милитаристам или немецкой «элите», эта интерпретация
Холокоста имеет также и субъективный характер. Она полезна и необходима ещё и с
точки зрения интересов человечества, поскольку позволяет нам избежать
интеллектуальных и моральных рисков, заложенных в противоположном тезисе. Согласно
последнему, Холокост находится вне рационального объяснения, он непостижим. Эта
обскурантистская точка зрения есть в огромной степени посмертный триумф
нацистской доктрины. Ибо если тот или иной фрагмент истории иррационален и
полностью непостижим, значит человечество само по себе также иррационально и
непостижимо. Стало быть, империя зла «внутри всех нас». Тем самым мы
опосредованно, и, если хотите, лицемерно утверждаем, что вина лежит не на
Гитлере, не на нацистах, не на тех, кто позволил им прийти и остаться у власти,
а на всех, следовательно, ни на ком конкретно.
С нашей же точки зрения историческая правда выглядит
так: повсюду, в том числе в Германии, люди отнюдь не были повально виновны, а
выбирали один из двух лагерей. Преступники и их соучастники отличались от тех,
кто сопротивлялся. Амстердамские рабочие, устроившие забастовку в знак протеста
против первых антиеврейских указов, отличались от СС. Датское сопротивление,
спасшее практически всех евреев в стране, отличалось от коллаборационистов.
Большинство итальянцев («банда бесчестных лжецов» – как, с гротескным цинизмом,
выразился Эйхман), благодаря которым оказалась спасена подавляющая часть
итальянских евреев, отличались от хорватских Усташей. Солдаты Красной армии,
освободившие Освенцим, отличались от создателей газовых камер. Спору нет, между
этими двумя лагерями были промежуточные ситуации и типы поведения. Но
существование этих двух лагерей эмпирически доказуемо. Рационально объясняя
причины Холокоста, мы одновременно объясняем разницу между этими типами
поведения.
12. Наша интерпретация Холокоста имеет также
практическую, политическую цель. Она позволяет избежать практической
импотенции, а также ощущения бессилия перед возможным повторением этого
феномена. Мы сознательно говорим, что Холокост это высшее преступление на
сегодняшний день. Но нет гарантий от подобного или даже ещё более чудовищного
преступления в будущем. Отрицать такую возможность – значит впадать в
иррационализм и политическую безответственность. Как говорил Бертольд Брехт:
«Ещё плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада!».
Чтобы успешнее бороться против неофашизма и
биологического расизма сегодня, нам следует понять природу фашизма вчерашнего.
Научное знание нужно не для академических упражнений – оно необходимо
человечеству, чтобы бороться и выживать. Отказываться от такого орудия – значит
облегчать появление новых массовых убийц; позволять им совершать новые
преступления. Объяснять фашизм и Холокост – значит укреплять нашу способность к
отрицанию, к негодованию, к ненависти и непримиримой оппозиции, к сопротивлению
и бунту против возможного возрождения фашизма и других античеловеческих доктрин
и практик. Это базовый, необходимый элемент политической и моральной гигиены.
Перевод Кирилла Медведева
Спецвыпуск газеты Вперед к антифашистской акции
памяти Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой в Москве.
Комментариев нет:
Отправить комментарий