Понимание того, как и почему возникает и развивается «социальный бандитизм», каковы механизмы функционирования этого явления, кто и по каким причинам становятся «социальными бандитами» и что они впоследствии начинают символизировать для родивших их сообществ весьма важно для лучшего понимания острейших проблем и прошлого и даже отчасти настоящего.
Эрик Хобсбаум (1917–2012), один из виднейших
британских и мировых историков, хорошо известен российским читателям.
Многолетний член Коммунистической партии Великобритании (КПВ) и один из лидеров
Исторической группы КПВ, к сожалению не издавался в СССР, так как был слишком
неортодоксален для советского официоза, хотя его книги выходили, например, в
Венгрии и Югославии. Только в 1991 году увидела свет на русском языке его
работа «Эхо Марсельезы» (М.: Интер-Версо), представляющая масштабную картину
трансформации прочтений Французской революции на протяжении последовавших за
ней двух веков. В 1998 году на русском языке была издана книга «Нации и
национализм после 1780 года» (СПб.: Алетейа), давно ставшая, наравне с книгой
Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества», классической для
конструктивистского направления исследований национализма, отрицающего
мифическую «древность» наций и национальных традиций и сосредоточенного на
вскрытии механизмов их формирования в Новое время. В 2017 году на русском языке
была опубликована уже посмертная книга (английское издание вышло в 2013 году)
«Разломанное время» (М.: Corpus), посвященная вопросам культуры XX века, смерти
культуры века девятнадцатого и прогнозам в этой области на XXI век. Главный
труд Эрика Хобсбаума, принесший ему действительно мировую известность,
совмещающий кропотливый анализ и художественное мастерство, увидел свет на
русском языке в 1999 году (перевод, к сожалению, крайне низкого качества). Это
фундаментальный трехтомник, посвященный долгому XIX веку: «Век революции
(1789–1848)», «Век капитала (1848–1875)» и «Век Империи (1875–1914)»
(Ростов-на-Дону: Феникс). А уже в 2004 году вышел примыкающий к ним том «Эпоха
крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)» (М.: Независимая газета).
В работе о XX веке, по всеобщему признанию
обязательной для чтения любому, кто начинает изучение этого периода и хочет
понимать проходившие в это время масштабные процессы, Хобсбаум выступает не
только как исследователь, но и как свидетель, коим он, конечно же, и был не
только хронологически, но и благодаря глубокой вовлеченности в политическую
жизнь этого непростого и трагичного периода тотальных войн, всплесков и
трансформаций демократий, установления диктатур, крушения империй, массовых
движений, народных фронтов, надежд и поражений.
Родившийся в Александрии в еврейской семье, безуспешно пытавшейся заниматься там бизнесом (отец — мелкий лондонский торговец из польской диаспоры, мать из австрийской семьи среднего класса; семья была крайне небогатой), Хобсбаум учился в школе в Вене, этом некогда блестящем центре европейской культуры, ставшем на тот момент осколком Австро-Венгерской империи, а после скоропостижной смерти родителей его взяла на воспитание родная тетя, и юноша продолжил обучение в берлинской гимназии, проучившись там с 1931 по 1933 год, — время, трагичное для Германии и во многом определившее развитие страны, да и мира, на десятилетия вперед. Именно там он присоединился к студенческому коммунистическому движению — в расколотой стране молодому интересующемуся жизнью человеку необходимо было сделать выбор, и для него это однозначно был марксизм и коммунизм. 25 января 1933 года Хобсбаум принял участие в массовой, стотридцатитысячной (но последней) коммунистической демонстрации в Берлине, когда красные знамена уже были не в состоянии ни разогнать серость нависших облаков, ни оживить серость бетонных зданий, ни затмить тяжелое ожидание нависшей катастрофы. Через 5 дней, 30 января, Адольф Гитлер был назначен рейхсканцлером.
После прихода к власти в Германии нацистов Хобсбаум,
еврей и коммунист, эмигрировал в Великобританию, где вскоре поступил в
Кембриджский университет и официально вступил в Коммунистическую партию. Левые
идеи были популярны в этой среде, он даже получил намек на возможность присоединиться
к тем, кто впоследствии стал знаменитой «Кембриджской пятеркой», осуществлявшей
разведывательную деятельность в интересах СССР, но отказался от этого
предложения. Колоссальное впечатление оказало на него посещение Парижа и
участие в воодушевляющих демонстрациях Народного фронта, на всю жизнь он
сохранил приверженность этой стратегии единства всех прогрессивных сил в
противовес узкопролетарскому изоляционизму коммунистического движения. В годы
Второй мировой войны Хобсбаум был зачислен в инженерные войска, где занимался
общеобразовательной подготовкой солдат и, как настоящий марксист, приступил к
ведению коммунистической пропаганды среди «саперов-пролетариев». В 2014 году,
через два года после смерти историка, британская спецслужба МИ5 рассекретила
досье на Хобсбаума, которое он и сам давно хотел увидеть, справедливо
предполагая что ему, как марксисту и коммунисту, ставятся внешние препятствия в
академической (впрочем блестяще сложившейся) карьере и общественной
деятельности. В этом деле, рассекреченном не полностью, только до 1963 года и с
изъятием целого ряда страниц и документов, Хобсбаум фигурирует как
«закоренелый» марксист «категории А». Именно в военные годы МИ5 и
заинтересовалась сержантом-инструктором Хобсбаумом.
Эрик Хобсбаум оставался членом Коммунистической партии
Великобритании вплоть до ее самороспуска в 1991 году, не занимая в ней никаких
постов, но работая как историк, теоретик и интеллектуал. Пламенный партиец,
прошедший первичную политизацию в яростной и опасной обстановке Германии начала
тридцатых годов, некоторое время он безусловно одобрял и поддерживал все
зигзаги сталинского руководства, включая, например, пакт Молотова —
Риббентропа. Важным и трагичным событием для Хобсбаума, как и для многих его
товарищей, стало подавление советскими танками Венгерского восстания 1956 года,
что обрушило надежды на возможность практической реализации демократического
социализма — он подписал письмо протеста, но партию не покинул, как и после
подавления Пражской весны 1968 года. Эрик Хобсбаум оставался верен не
руководству КПВ и не СССР (и даже не рекомендовал одному из своих студентов
вступать в партию, ведь там ему пришлось бы вести непрерывную борьбу со
сталинизмом), но самой возможности другого, некапиталистического мира, мира
свободы и реализации творческого потенциала, не видя при этом действенной
альтернативы массовому коммунистическому движению. Еще одной причиной, по
собственному признанию, было нежелание предать память тех, с кем он начинал
политическую борьбу, немецких коммунистов, многие из которых погибли в
нацистских тюрьмах и лагерях.
Будучи крайне далеким от советского догматического
марксизма, Эрик Хобсбаум поддерживал еврокоммунистическое течение внутри КПВ,
группировавшееся вокруг партийного интеллектуального журнала Marxism Today,
взаимодействуя с левым (но не радикально-левым) крылом Лейбористской партии и
особенно с Коммунистической партией Италии. Связь эта осуществлялась не только
через личные связи и конференции, не только через глубокое уважение и
пристальное внимание к идеям Антонио Грамши, но в первую очередь через
действенную поддержку «итальянского пути к социализму» как возможности и
необходимости для рабочего движения быть представителем и объединить в общей
борьбе самые широкие слои населения. Даже после коллапса Советского Союза,
самороспуска КПВ и «исторического самоубийства» Коммунистической партии Италии,
некогда крупнейшей компартии Западной Европы, пришедшей к краху в момент,
когда, казалось бы, у нее появился исторический шанс прийти к власти (ведь такой
же крах в тот момент потерпели все системные партии страны), Хобсбаум остался
верен своим социалистическим идеалам и во всех вопросах конца XX — начала XXI
века оставался на стороне угнетенных против угнетателей, критикуя неолиберализм
и «войну с терроризмом», продолжая поиск возможностей для более справедливого и
свободного мира. Признавая все чудовищные жертвы сталинского социализма, и в
конце жизни он не думал раскаиваться в своих убеждениях и утверждал, что
стремление к утопии того стоило.
Вышедшие на русском языке книги Эрика Хобсбаума, при всей их важности, не охватывают всего спектра научных интересов историка, стремившегося к системному и широкому охвату исторической реальности. В тени до сих пор остаются его работы, посвященные истории развития промышленности и рабочего класса, английской Промышленной революции; методологии исторической науки; и сколь бы странным не показался такой интерес для историка — рецензии на джазовые произведения. Издание книги «Бандиты» призвано пролить свет на еще одну важную область научных интересов Хобсбаума — «социальный бандитизм». Собственно, именно этому вопросу была посвящена его первая книга «Примитивные повстанцы», вышедшая в 1959 году, и не будет преувеличением сказать, что именно Хобсбаум заложил методологические и теоретические основы для изучения этого феномена. Сегодня практически ни один текст, посвященный данному вопросу, не обходится без упоминания историка-марксиста, вне зависимости от того, соглашается автор с его позицией или нет. Вышедшая в 1969 году книга «Бандиты» сразу же вызвала плодотворную теоретическую дискуссию, и ряд глав впоследствии Хобсбаумом был переписан, от некоторых тезисов он отказался, а собственный метод анализа подкорректировал: подробнее об этом он пишет в собственном послесловии. Так что настоящее издание является не только важным для историографии артефактом, но результатом длительной работы, дискуссий и уточнений, остающимся актуальным и в наши дни.
Феномен «социального бандитизма» возникает раз за
разом в самых разных частях света, и чем больше историки собирают данных, тем
ярче подтверждается данный тезис и тем очевиднее становится тезис Хобсбаума о
том, что «социальный бандитизм» является одним из самых универсальных
социальных явлений человеческой истории. Конечно, не любой бандит становится
«социальным», хотя граница его с «антисоциальным бандитизмом» довольно
пластична в конкретных проявлениях, но и «социальные бандиты» не нуждаются в
идеализации, важно отделять легенды от порождающей их реальности. Этот феномен
характерен для аграрных обществ, в момент их разрушений под влиянием внутренних
и внешних факторов, когда часть крестьян выдавливается из привычной жизни и
обращается к неспокойной и дерзкой жизни бандита, становясь людьми «вне
закона», но сохраняя при этом связи со своим традиционным сообществом,
рассматривающим такого бандита как героя, мстителя и борца за справедливость.
Бандиты по самой своей природе бросают вызов сложившемуся порядку классового
общества и политических ролей, а при совпадении ряда факторов, могут даже
вступить в поле политики и сыграть свою роль в малопонятных крестьянам
процессах, становясь реальной исторической силой, ведущей к часто
непредсказуемым последствиям, даже противоположным ожиданиям самих бандитов.
Понимание того, как и почему возникает и развивается «социальный бандитизм»,
каковы механизмы функционирования этого явления, кто и по каким причинам
становятся «социальными бандитами» и что они впоследствии начинают
символизировать для родивших их сообществ весьма важно для лучшего понимания
острейших проблем и прошлого и даже отчасти настоящего.
В конце этого небольшого предисловия, лишь в общих
чертах описывающего жизнь и творчество великого историка, будет уместно
рассказать о типичном «социальном бандите», действовавшем на территории Российской
Империи в начале XX века, вскользь упоминаемого и самим Хобсбаумом.
Речь идет о знаменитом чеченском абреке Зелимхане.
Рассказывают о нем следующую историю. Родился Зелимхан
Гушмазукаев в 1872 году в селе Харачой Грозненского округа Терской области
(Веденский район). Был семейным обеспеченным человеком и не помышлял о
бандитской судьбе. Но царская судебная система, вмешавшаяся в конфликт,
основанный на традиционном для горского сообщества институте кровной мести, уже
после примирения семей, несправедливо, в результате взятки, приговорила его в
1901 году к трем с половиной годам исправительных работ в Оренбургской области.
Даже начало истории типично для большинства «социальных бандитов», не
понимающих и не принимающих законов модерного государства, противопоставленных
традиционному укладу, вдобавок к чему присутствует и очевидная
несправедливость.
В целом решение было не очень удачным. Зелимхан бежал
из грозненской тюрьмы, вернулся в родной горный район и приступил к
противоправным действиям, мстя за унижение: убийства царских чиновников и
офицеров, ограбления банков, казенных учреждений, поездов и т.д. Но он не
стремился к личному обогащению, и добытые деньги и ценности нередко
распределялись среди бедных крестьян. О стремительно прославившемся абреке
начали слагать песни, а в горных селениях Чечни Зелимхан получил прозвище
Наместник гор, в противовес наместнику Его Императорского Величества на
Кавказе.
Большого размаха его деятельность приобрела во время
революции 1905–1907 годов, когда поднялась волна крестьянских выступлений,
направленных на изгнание чуждых чиновников, захват земель и отказ платить
налоги и повинности. В октябре 1905 года в отместку за 17 расстрелянных
войсками на Грозненском базаре мирных жителей он расстрелял такое же количество
пассажиров-офицеров из остановленного поезда. В апреле 1906 года убил
начальника Грозненского округа, в 1908 году — начальника Веденского округа, за
попытки осуществить антикрестьянские проекты по землеустройству. В январе 1910
года совершил налет на Грозненский вокзал и увез из кассы 18 000 рублей. Одним
из самых громких дел Зелимхана стало нападение в 1910 году на Кизляр —
переодевшись казаками, его отряд экспроприировал Кизлярский банк. При этом
Зелимхан заблаговременно предупредил власти о предстоящем нападении и сообщил о
месте и времени планируемой операции.
В 1911 г. на чеченского социального бандита вышли студенты-анархисты из Ростова-на-Дону. От них он узнал что «царь не только чеченцам зло делает», а также и о борьбе рабочих и крестьян по всей России. Зелимхан с пониманием отнесся к гостям, анархисты вручили ему красно-черный флаг, несколько бомб и печать, на которой было написано: «Группа кавказских горных террористов-анархистов. Атаман Зелимхан». С этого момента Зелимхан скреплял свои послания и ультиматумы этой печатью.
По легендам, он всегда сочувственно относился к
бедноте, невзирая на национальность и вероисповедание, оказывал всяческое
содействие, покровительствовал и защищал их. Был жесток по отношению к царским
офицерам и представителям власти, выбирая в качестве объектов мести наиболее
ненавистных простым людям, но предельно великодушен по отношению к храброму
врагу. Был честен, справедлив, дерзок и бесстрашен.
Существует история, что во время гастролей по
Северному Кавказу в заложники к Зелимхану попал знаменитый певец Федор Шаляпин.
Когда абрек узнал, кто оказался у него в руки, то только попросил его спеть, а
затем растроганный до слез, отпустил на свободу.
Зелимхан пользовался колоссальной поддержкой внутри
горского сообщества, находившегося в тяжелом материальном положении,
недовольного и растерянного наступлением модернизации и контролем русской
царской администрации при непрекращающихся конфликтах с терским казачеством. О
Зелимхане слагали песни и рассказывали вероятные и невероятные истории. На его
поимку были направлены регулярные войска, проводились карательные экспедиции,
аулы облагались штрафами, а за голову была установлена награда 18 000 рублей,
но на протяжении 13 лет он оставался неуловим. Из самых трудных ситуаций ему
удавалось выходить невредимым.
Даже смерть в историях о Землихане пришла к нему как
бы по всем канонам легенд о «социальных бандитах». Окруженный и тяжелобольной,
выданный предателем, он смело в одиночку вступил в сражение с отрядом казаков и
как будто благодаря магии или чуду сражался и сражал в бою врагов, несмотря на
попадавшие в его тело пули.
Зелимхан получил признание не только в период своей
бурной деятельности в горах Кавказа, память о нем сохранилась и после
Российской революции. В 1926 году Олег Фрелих снял про него немое кино, в 1930
году вышла биографическая повесть Дзахо Атуева, а в 1968 году — биографический
роман Магомета Мамокаева; один из героев романа Ивана Ефремова «Лезвие бритвы»
является внучатым племянником Зелимхана.
Сын Зелимхана, Умар-Али Зелимханов, стал главой
Веденского НКВД и погиб в стычке во время зачистки чеченцев, уклонявшихся от
депортации. Новый всплеск интереса к его фигуре произошел в Чечне в начале
1990-х годов в связи с известными трагичными событиями, и судя по всему, и
сегодня истории об этом честном и справедливом бандите, заступавшемся за бедных
и мстившего богатым и представителям власти, остаются популярными.
Очевидно, что этот образ абрека относится к области
историй и легенд, а действительно научное исследование жизни и деятельности
Зелимхана, как и многих подобных ему в российской истории, еще ждет своей
очереди. Работа Эрика Хобсбаума про «социальный бандитизм» делает такое
исследование возможным, включая его в широкий контекст и предлагая влиятельную
методологию, давая возможность в том числе отделить приятные многим легенды, от
противоречивой исторической действительности.
Впервые опубликовано здесь
Комментариев нет:
Отправить комментарий