Александр Шаров, Александр Лехтман. История Марка Даггана: нищета, ненависть и пылающий Лондон

Жизнь Марка Даггана уместилась в неполные 30 лет, разделяющие восстание в апреле 1981 года в негритянском гетто лондонского района Брикстон и бунт в Тоттенхэме, который неожиданно всколыхнул беднейшие пригороды британской столицы и окрестных городов. Эти три десятилетия были временем, когда Англия претерпевала одну из самых радикальных социальных трансформаций. Судьбе было угодно, чтобы смерть Марка Даггана обнажила язвы и проблемы современного английского общества с откровенной и шокирующей ясностью.

Жизнь Марка Даггана уместилась в неполные 30 лет, разделяющие восстание в апреле 1981 года в негритянском гетто лондонского района Брикстон и бунт в Тоттенхэме, который неожиданно всколыхнул беднейшие пригороды британской столицы и окрестных городов. Эти три десятилетия были временем, когда Англия претерпевала одну из самых радикальных социальных трансформаций. Судьбе было угодно, чтобы смерть Марка Даггана обнажила язвы и проблемы современного английского общества с откровенной и шокирующей ясностью. Было бы большой наивностью думать, что сами эти проблемы возникли недавно. Нет, они сопровождали Даггана, его семью и его общину все эти годы. Иногда недовольство прорывалась сквозь «стеклянный потолок», отделяющий опасные классы английского общества от истеблишмента, иногда всё выглядело умиротворённым, но сами проблемы, порождающие всепожирающую ярость, никогда не исчезали.

Дитя войны

Шёл третий год премьерства Маргарет Тэтчер. Третий год неустанного сокращения социальных пособий, приватизации предприятий, галопирующей инфляции и отсутствия надежд на будущее для большей части простых британцев. В это суровое время в семье Дагганов родился сын, которого назвали Марк. За четыре месяца до его рождения во время полицейского рейда в Брикстоне погиб чернокожий парень. Это стало последней каплей переполнившей чашу терпения. В районе, где более 18 тысяч человек не имели жилья, а те, что имели крышу над головой, жили в нечеловеческих условиях, где двое из трёх чернокожих не имели работы и шанса получить её когда-нибудь, а любой житель мог стать объектом полицейского обыска, вспыхнул бунт. Горели машины, полицейские пытались рассеять толпу, толпа огрызалась кирпичами и «коктейлями Молотова». Ничего подобного Лондон не видела с XIX века. Консерваторы искали во всём произошедшем «коммунистический заговор», но оказалось, что причины кроются в социальных проблемах района, в безработице и брутальном поведении полиции в отношении чернокожего населения Брикстона. Неизвестно, участвовал ли будущий отец Марка в брикстонском восстании, но не будет преувеличением сказать, что симпатии его были далеко не на стороне полиции.

Дагган родился и провёл своё детство в атмосфере постоянного насилия и стычек между полицией и чёрной общиной района. Ему было всего четыре года, когда в Тоттенхэме полицейские задержали Флойда Джаррета по подозрению в краже, а затем, не имея ордера на обыск, вломились к нему домой и устроили ссору с его родителями. Не выдержав грубого обращения полиции, 49-летняя мать Флойда, Синтия Джаррет, упала и умерла от сердечного приступа. Тоттенхэм вспыхнул, как спичка. Смерть Синтии не была последней — на следующий день толпа местных жителей, вооружённая ножами и мачете убила и обезглавила полицейского Кейта Блекелока. Только жёсткие репрессии смогли потушить первое Тоттенхэмское восстание.

Дэвид Лэмми, депутат-лейборист из Тоттенхэма, так описывает 80-е: «Я сам из моего избирательного округа. Я здесь родился. И я помню, что в 1980-е годы был очень глубокий раскол, существовавший между чёрной общиной в Британии и полицией. Но я могу сказать, что раскол также существовал между полицией и другими частями британского общества, которые не были именно чёрными — рабочим классом, шахтёрами, металлургами. Вы помните, что Маргарет Тэтчер закрыла шахты, после чего стычки были по всей стране. И, вы знаете, значительная часть недовольства была направлена на полицию».

Марк Дагган вырос настоящим ребёнком войны, которую развязала Маргарет Тэтчер против самых незащищённых слоёв английского общества. Едва научившись ходить и говорить, он уже был отнесён к классу «проклятьем заклейменных», для которого у консервативного правительства Британии всегда найдутся дубинки, водомёты и армейские части, чтобы указать ему место в социальной пирамиде английского общества.

Дитя бедности

Британский публицист Тарик Али, анализируя столкновения в Тоттенхэме, задаётся резонным вопросом: «Почему волнения, вне зависимости от их причины, всегда начинаются в одних и тех же областях?» За прошедшие тридцать лет география этих областей в Великобритании не только не уменьшилась, но и значительно возросла. Железной рукой Тэтчер подавила социальные бунты, а в ходе забастовки 1984—1985 годов сломала хребет профсоюзному движению, заставив шахтёров согласиться с её планом закрытия «нерентабельных шахт». Следом за угледобывающей отраслью под нож неолиберальных реформ пошла сталелитейная промышленность, верфи и автомобилестроение. Сокращение реального сектора экономики шло параллельно с ростом силы лондонского Сити, ставшего одним из ключевых финансовых центров мира. Городская инфраструктура Лондона перестраивалась в интересах банковского центра.

Несколькими годами ранее подобные изменения произошли в другом мировом финансовом центре — Нью-Йорке. Профессор Дэвид Харви в книге «Краткая история неолиберализма» так описывает итоги перестройки инфраструктуры города в угоду интересам Фондовой Биржи: «Та часть Нью-Йорка, которую населяли рабочие и этнические иммигранты, снова оказалась в тени. Тут разворачивалась страшная по масштабам эпидемия расизма и наркомании, достигшая пика в 1980-е годы, когда молодые жители этих кварталов всё чаще умирали, попадали в тюрьму, оказывались бездомными. Началась эпидемия СПИДа, продолжавшаяся и в 1990-е годы. Перераспределение благ с помощью насилия и криминала стало одной из немногих возможностей для бедноты. В ответ власти были готовы признать целые кварталы обедневших маргиналов преступниками. Жертвы проводимой политики оказались сами повинны во всех своих бедах».

В Англии ситуация складывалась похожим образом. Будущее Марка Даггана было определено дельцами из Сити, и ни он, ни его семья ничего не могли изменить в сложившемся порочном кругу. Приход к власти «новых лейбористов» ничуть не облегчил жизнь в бедных районах Лондона. Правительство Тони Блэра не собиралось восстанавливать систему социальной поддержки малоимущих слоёв населения, существовавшую до Тэтчер. Социальная сеть, создаваемая новыми лейбористами, перекладывала ответственность с плеч государства на плечи простых лондонцев, которые должны были сами приспосабливаться к «гибкому рынку труда». Правительство Тони Блэра продолжило линию на приватизацию системы образования. В первую очередь, передача в частные руки контрактов на оказание образовательных услуг коснулась тех районов Британии, где был особенно высок уровень безработицы и бедности. Таким образом, уже на уровне образовательной системы молодёжь беднейших районов Лондона, Ливерпуля и так далее подверглась социально-классовой сегрегации.

Финансисты из Сити, руками Тэтчер, отняли у жителей Тоттенхэма возможность найти работу, а затем, руками «тефлонового Тони», лишили их детей будущего. Продолжавшийся на протяжении второй половины 90-х и начала 2000-х спекулятивный рост британской и мировой экономики позволял не обращать внимание на нарастающую криминализацию социальных проблем. Кризис мировой экономики и меры по сокращению социальных расходов, проводимые правящей консервативно-либеральной коалицией, сделал жизнь в проблемных пригородах Лондона невыносимой. Она всё меньше и меньше напоминала забавные похождения мелких преступников, прекрасно изображенных в первых фильмах Гая Ричи, и всё больше и больше походила на дорогу в один конец.

Невеста Марка Даггана, Симона Уилсон, в беседе с британскими журналистами заявила, что они хотели пожениться, уехать из Тоттенхэма и «начать новую жизнь вместе» с их тремя детьми — десяти, семи и полутора лет. Четвёртый ребенок Марка и Симоны родился мёртвым. Этой мечте уже не суждено осуществиться. Но есть ли в современной Британии такое место, где люди вроде Марка Даггана и Симоны Уилсон могли бы действительно «начать новую жизнь»? Вспыхнувшие и моментально распространившиеся по всей территории Великобритании беспорядки говорят о том, что такого идеального места не существует.

Две нации

Кем был Марк Дагган? Наводящим страх на свой район «братком», вооружённым и готовым не раздумывая преступить закон, или любящим отцом троих детей, хорошим другом и послушным сыном, пытающимся вырвать свою семью из лап нищеты? Если мы послушаем корпоративные медиа, британские таблоиды и прочие рупоры Руперта Мердока, то виновность Марка Даггана можно будет считать доказанной без суда. Описывая причины гибели Марка, все ведущие средства массовой информации Британии в значительной степени сфокусировали своё внимание на его связях с бандитской средой Северного Лондона. В статье известного таблоида Sun, опубликованной накануне беспорядков, Дагган описывается, как «гансте, участник банды Tottenham Mandem в Северном Лондоне, которая поддерживает связи с жестокой ямайской группировкой Yardies». Он был «известен под уличным именем Starrish Mark», продолжает газета, и находился под наблюдением полиции, которая опасалась, что он «собирается отомстить за убийство своего двоюродного брата — рэпера Кельвина Истона».

Telegraph создала аналогичный образ Даггана, называя его «известным гангстером, который жил с оружием в руках». По данным газеты, Дагган создал своё собственное отделение группировки Tottenham Mandem, названное Star Gang, членом которой был его двоюродный брат Кельвин Истон, убитый весной этого года в ходе потасовки в одном из клубов. В статье цитируется неназванный источник в полиции, который заявил, что Дагган был «основным игроком и был хорошо известен полиции в Тоттенхэм. Он был, конечно, не второстепенной фигурой».

 

Совершенно другим человеком Марк Дагган предстает в словах своих родственников и друзей. Невеста Даггана, Симона Уилсон, призналась, что Дагган был известен полиции. Она также сообщила, что он провёл некоторое время под стражей, однако отрицала, что он был когда-либо в тюрьме. Марк, которого она знала в течение 12 лет, был «хорошим папой», который «боготворил своих детей». В интервью Channel 4 News, Уилсон сказала, что её партнер не был гангстером, а убегал, чтобы не иметь проблем, но не стрелял в полицейских. «Если бы даже у него был пистолет, — уж я-то это знаю, — Марк бы побежал. Он скорее бы побежал, чем стал бы стрелять, — сказала она. — Они хотят изобразить его гангстером. Но Марк не гангстер. Он не известен как какой-нибудь бандит или член банды. Он не такой».

В свою очередь, брат убитого, Шон Холл заявил журналистам, что разговоры о желании Марка открыть огонь по полицейским — это «полная чушь». «Мой брат не такой человек, — сказал он. — Он не так глуп, чтобы стрелять в полицию, это смешно». 52-летняя мать Даггана Памела описала его как своего «мальчика», добавив: «Он был добрым мальчиком, ему было бы 30 в следующем месяце. Этот мир — злой мир, если дети не доживают до такого возраста».

Очевидно, что в британском обществе существуют, говоря словами Бенджамина Дизраэли, «две нации». Одна из этих наций обитает на Даунинг-стрит, в Букингемском дворце и лондонском Сити, другая — вынуждена ютиться в трущобах Брикстона и пытается выжить на улицах Тоттенхэма. Пропасть, разделяющая тех, кто владеет богатствами, определяет политику, контролирует масс-медиа, и тех, кто, как говорит друг Марка Даггана Фрэнк Кроу, пытается выжить, используя принцип, сформулированный в одной из песен американского рэпера Кертиса Джексона, более известного как 50 Cent: «Стань богатым, или умри, пытаясь», всё увеличивается.

Пылающий Лондон

Независимая комиссия, созданная для расследования причин гибели Марка Даггана, закончит свою работу лишь поздней осенью. Однако уже её первые предварительные выводы подтверждают слова друзей и родственников погибшего. Первыми огонь открыли полицейские. Все пули в тот четверг вылетели из табельного оружия.

В субботу, 6 августа, семья Марка Даггана, как говорит его друг Фрэнк Кроу, «просто хотела получить ответы». «Родители Марка и его семья пришли к полицейскому участку в Тоттенхэме, — рассказывает Фрэнк. — Всё началось как мирный протест. Многие люди выражали недовольство». Это недовольство возникло не на пустом месте: «В Тоттенхэме чёрные дети являются объектом преследований и издевательства со стороны полиции. Это не обычные британские подростки, половина из них не ходит в школу. Многие из их родителей либо наркоманы, либо торгуют наркотиками. Здесь много чёрной преступности», — рассказывает Фрэнк. Полиция сохраняла равнодушное молчание, и обычный мирный протест неожиданно для всех перерос в вакханалию насилия, охватившую беднейшие районы Лондона и других британских городов.

Поджоги, грабежи убийства продолжались несколько ночей. В беспорядках приняли участие все слои британского общества, но особенно много молодёжи, начиная с дочери миллионера и заканчивая подростками из гетто. Премьер-министр Дэвид Камерон вынужден был прервать свой отпуск. Парламент собрался на внеочередную сессию. На улицы Британской столицы власти вывели более 16 тысяч полицейских, им разрешили использовать водомёты против мятежников. За время беспорядков было задержано более тысячи человек. Сотни тысяч фунтов составил непосредственный ущерб от поджогов и грабежей.

Всё это явственно сигнализирует о проблемах, раздирающих английское общество. Первые два года правления консервативно-либеральной коалиции сопровождались непрекращающимися протестами против сокращений социальных расходов. Протесты профсоюзов, протесты студентов против увеличения платы за обучение были политически артикулированы. В августе мы наблюдали протесты тех, кто исключен из британского общества, отделён от него «стеклянным потолком» классовой чопорности. Голос безгласных оказался для слуха политической элиты Британии созвучен звону разбитых витрин и шуму пламени, охватившему дорогой автомобиль. Реакция правительства была предсказуема — ужесточить наказание, лишить виновных предоставляемой государством социальной помощи, не сокращать расходы на полицию. Всё это означает, что тоттенхэмский мятеж рано или поздно повторится в другом месте, в другое время и будет повторяться до тех пор, пока британское правительство не изменит свою социальную политику и не прекратит решать проблемы Сити за счёт большинства британцев.

Думал ли Марк Дагган, что когда-нибудь он станет героем всех британских медиа? Хотел ли он популярности такой ценой? Очевидно, что нет! Его короткая жизнь уместилась в период, отделяющий один социальный бунт от другого. Он не был участником ни первого, ни второго, но стал невольной причиной самых массовых беспорядков в Британии за последние двадцать лет. Марк Дагган мёртв, и его мечты о лучшей жизни никогда не осуществятся.

Однако, его семья, его друзья и его община по-прежнему остаются на дне английского общества. Всё, чего они хотят, мы можем узнать из сообщения, оставленного Джулией, матерью Кельвина Истона и крестной матерью Марка Даггана, на одном из мемориальных сайтов: «Дорогой Марк, я знаю, что теперь ты в надёжных руках. Кельвин, пожалуйста, передай Марку, что он всегда будет освещать жизнь своей матери и братьев, Симоны и детей, так же, как ты делаешь это для меня. Я постараюсь, мой дорогой Кельвин, приглядеть за ними… Но, боже мой, это так тяжело. Сначала они забрали у меня сына, а теперь — и крестного сына, который был ему лучшим другом. Покойся с миром, дорогой Марк. Пусть господь благословит тебя и Кельвина и оберегает вас. Я потеряла двух сыновей. Пожалуйста, больше не надо, я умоляю. Покойтесь с миром, сыновья».

Впервые опубликовано на сайте Новый смысл